Русские офицеры застыли в изумлении. Даже майор Киселев молчал. Бледность лица и пульсация височной вены, говорили о невероятном волнении и растерянности офицера СМЕРШ.
Щелкнул замок сейфа. Посредине стола легла небольших размеров местная карта бельгийского городка Динан, расположенного среди невысоких остроконечных скал на правом берегу Мааса в провинции Намюр. Городка, с населением в пять тысяч человек, имеющего всего две основные улицы: одну - круто спускающуюся с юго-востока по заросшей скалистой возвышенности через центр к мосту, вторую - набережную.
- Ожили, товарищи красные офицеры? Смотрим карту, - Франц улыбался. Он был доволен помощью друга.
- Это невероятно! - прохрипел наконец Шлинке. - Господин Ольбрихт, откуда у вас эти сведения?
- Господин подполковник, поговорить на эту тему разумнее: тэт-а-тэт. Сейчас важнее другое. Вы согласны работать со мной или нет?
Шлинке замялся, мгновенно пошла мыслительная работа. - Нужно оперативно связаться с Москвой, доложить архиважную новость. Ольбрихту стала известна правительственная секретная информация. Он враг, полностью доверять ему нельзя. Нужно срочно истребовать для руководства инструкцию. Но такой возможности нет. Послать радиограмму Альфреду? Ждать вестей из Москвы? На это понадобиться неделя. Что делать? Хотя, что собственно, он теряет? Свою жизнь он давно не бережет, а чужие - тем паче. Выйдет сухим из операции, доложит в Москву обо всем. Выкрутится и в этот раз.
Тишину разорвал голос Новосельцева: - Штрафбат готов участвовать в операции.
- Я подтверждаю слова комбата, - произнес вслед за капитаном худой, нескладный начштаба Коноплев.
- А вы, Шлинке, что скажете?
- Мы? - Киселев поднял голову, усмехнулся, съязвил: - Мы как все, господин подполковник. Мы не можем подводить товарища Берия. Записывайте нас в разведку.
- Замечательно! Просто замечательно, что вы поверили мне, - повеселел Франц. - Как у вас говорится: - «Тянем-потянем, вытянем репку». Да, товарищи красные командиры? Прошу к карте Динана…
Разведчики устало подошли к краю леса. Дальше, метров триста до скалистого обрыва правобережья Мааса, рос мелкий кустарник. Кое-где тянулись ввысь молодые грабы и дубки.
- Все, добрались, делаем привал, - произнес тяжело Симаков, остановившись возле валежины, небрежно сбросил на снег американский ранец, автомат Томпсона прислонил к скользкому, некогда сваленному ветром, дереву. Начальник разведки присел отдышаться.
Судовцев остановился у вековой ели. На лапах, склонившихся к земле, лежали тяжелые шапки, недавно выпавшего снега. Окинув восхищенным взором рождественскую красавицу, разведчик загляделся. Ель стояла тихая, таинственная, покорная. - Как у нас зимой на Вологодчине, подумалось ему. Как там моя, Бакланка…? В груди защемило от грустных воспоминаний, кровь прильнула к лицу, остро захотелось курить. Судовцев небрежно сорвал каску. Рукавом маскхалата стер грязные капли пота со лба, выдохнул: - Командир, курнуть бы?
