«Но я не могу выговорить „Патрик“, о моя маленькая диванная подушечка», — отвечал тот, весь снутри раскиснув и оторопев. Она поглядела на него сквозь натуральную занавеску из кучерявых своих лохвостов.
«Но по-англицки Артрит значит какую-то хворь, мой миленок Иезус, а я обратно не хворая совсем, как ты и сам замечательно видешь!»
«Согласен, — отозвался он, — но я не могу не знать всех там ваших тонкостей, поскаку я иносранец и все такое, не разбираюся в разной там вашенской кульдуре и обычаях, и так талия. Ну, а уж хворобу-то я вмиг распознаю».
Тут он весь офигел, потому что Патрик, со слезами на глазах, опустилась на коленки и медленно откусила кусок его задницы. Затем, подняв голову она произнесла голосом, преисполненным чуйства: «Ты сможешь простить меня, Иезус, сможешь?» — и всхлипнула. Тот странно поглазел на нее, будто она тож была странной, потом медленно поднял, поставил на ноги и воскликнул: «Паррииси эль пино а стеваро ки буэно эль франке сенатро!» — что в приблизительном переводе значит: «Только если у тебя зеленые подвязки!» — на счастье, так оно и было.
Под носень они поженились, разумеется, с благословения Морда, который пожалел им «меленький сдобный подурочек», как он сам изящно выразился, что стало ценным добавлением к ихним дулявым кармам. Это был специальный горшок с секретным снадобьем, приготовленным по резектам далеких прадевушек, с помощью коего Патрик смогла вывести вошек, которых досадно подцепила от самого Морда Мак-Ануса на поминках его покойной жены (Меди Мак-Анус). Молодожевы были вне семян от радости и благоданны больше, чем положено по штанам.
«Единственные маленькие ползучие твари, каких мы хотим, это детки», — лихо бросил Иезус, ведь был он мужик хоть куда. «Пральна, милок», — отозвалась Патрик и потянулась к нему опытной крюкой.
«Счастия вам и вашим всем», — прокричал Морд из старого крыла замка.
«Благослови вас Бог, сэр», — сказал Иезус, запрягая женку с той сноровкою, какая оттачивается долгой практикой. «Давай же, красавица, — шептал он, направляя свою жену крупной рысью прямо к Восточным Воротам. — Нам нельзя упустить первую скачку, дорогая».
«Не похоже, — всхрапнула тут его нововенечная, переходя на галоп. — Не похоже», — повторила она.
Медовый месяц был прерван невожжиданной тележратвой от миссис Эль Пифко (то была его мать), которая, как выяснилось, решиласть покинуть Барселовлю, чтоб оповестить своего страшненького прежде, чем помереть со смеху; кроме того, писала она, воздух пойдет ей на пользу. Патрик подняла голову от своей сбруи и хихикнула.
