Через невыносимые пятнадцать минут наш поезд тронулся, и, набирая ход, вышел на линию в сторону восточной Сибири. Как и обещал посланник Лазурного дворца — с железнодорожниками общий язык ему удалось найти без проблем.
* * *
И опять: стук колёс, плавное покачивание вагона да долетающий шум дизелей тепловоза. Всего изменений — оставшаяся при мне Ирис и периодически ненадолго составлявший компанию кто-нибудь из взрослых. Мамедов, — большое ему спасибо! — сразу после той станции, где мы стояли, притащил коробку сухих армейских пайков, а Долгин в какой-то момент даже позволил себе прикорнуть в свободном кресле минут на сорок. Только Анна не появилась ни разу — сменить её было по-прежнему некому…
Но это что касается нашего ужавшегося до считанных квадратных метров микрокосма. А снаружи… Снаружи была Великая Империя, которую я, как сообразил только сейчас, раньше толком никогда и не видел. То есть видел — на фотографиях, в телепередачах и в видеороликах, доступных через Глобальную Сеть — но не лично. Вокруг расстилалась холмистая равнина, порой переходящая в нечто напоминающее низкие горы: трава, опять трава, изредка камень и ещё реже отдельные деревья и небольшие рощи. И попадающиеся тут и там следы присутствия человека. Не только железнодорожные столбы, светофоры, мосты и насыпи и прочие важные, но привычные инфраструктурные объекты главной логистической централи округа. Чем дальше на север забирался наш короткий состав, тем чаще попадались утопающие в зелени деревни и даже городки, а между ними то и дело мелькали поля в низинах — в какой-то момент обзаведшиеся тонкой, но густой каймой лесополос…
Наверное, нужно было использовать выпавшее свободное время как-то более продуктивно: заняться разбором изменений, накопившихся в когнитивных модулях обеих БИУС, следить за новостями через Сеть и попытаться самостоятельно разобраться, что же всё-таки происходит сейчас в стране, поспать, наконец… Но я сидел и смотрел в окно. Смотрел — и всё никак не мог насмотреться. Не могу сказать, что накатила какая-то прямо невероятная апатия, что руки опускались — нет, ничего такого. Просто… просто с каждым появившимся в поле зрения и исчезнувшим за хвостом состава приметным зданием, деревом или камнем, с каждым промелькнувшим навстречу поездом словно кто-то невидимый снимал с моей души очередной камень. Я и не заметил, как много их накопилось — этих шайтановых камней. События, что я пережил, не успев осмыслить — возвращались ко мне… и, покрываясь едва заметной патиной, превращались в воспоминания.
