Последняя фраза Долгина мне очень не понравилась: произнес он её … отстранённо и мрачно-удовлетворённо, что ли.
— Звучит так, как будто ты заговорщиков чуть ли не оправдываешь, Василь… Петрович, — Мамедова тоже покоробили слова казака.
— Моё дело — беспристрастно оценить произошедшее… Раз уж не удалось предотвратить, — неожиданно холодно отозвался со своего места следователь, — а потом отразить в отчёте, Карим… Ашотович. Кстати, и тебе пора подумать о будущем… напарник.
— До будущего ещё надо дожить, — отец Светки разом закаменел: как будто вместо живого человека рядом со мной на диване внезапно оказался кусок скалы. Не знаю, как ещё иначе передать словами свои ощущения.
— С диверсионной машиной, «невидимой» для орденцев, и боевым вертолётом, работающим на обычном бензине и способном за пятнадцать минут безнаказанно пожечь половину зданий огромной военной базы? Я бы ещё попереживал, будь управление в руках у принцессы Анны, но боевой генерал, я думаю, с такими возможностями в руках с любой возможной ситуацией справится. Или я не прав?
Военный промолчал, а я встретился взглядом со Светланой — словно в зеркало посмотрел. Короткий обмен фразами, очевидно, нёс куда больше информации, чем мы услышали. Кое-что из невысказанных намёков я уловил, но явно не всё. И это повисшее молчание — тяжёлое, словно бетонная плита…
— Рано… решать, — наконец, словно через силу, выдавил из себя Мамедов. — Будет связь…
— И вот тогда точно будет поздно решать, — жёстко ответил Долгин, — нужно будет сразу действовать.
— В стороне остаться всё равно не получится, — генерал скупо покачал головой, — после всего.
— В Присяге нет ни слова про стороны, зато там написано про служение НАРОДУ Великой Империи, — выделил голосом смысловое ударение Василь, — мне нужно объяснять, почему?
— …Вот уж не ожидал, — медленно проговорил отец Светы после очередной паузы, по-птичьи склонив голову на бок и со странной интонацией, — такой внезапной… политической воли.
— Из петроградских окон полицейского управления Родина выглядит немного не так, как из генштаба или купеческого лабаза, — в голосе Долгина послышалась некоторая злорадность, — если кое-кто почувствовал себя солью земли, то это не значит, что он ею является. Есть свидетели, есть материальные доказательства — на первых порах более, чем достаточно. Для моего руководства перед законом все равны. Ручаюсь.
