Девятнадцати лет получил он чин штабс-капитана, и накануне несчастья уже обсуждался вопрос о присвоении ему чина капитана. Александр III не любил балов и празднеств, ограничив их до возможного предела, практически не принимая по делам двора никого, кроме министра Воронцова-Данилова, да и то крайне редко. И потому и цесаревич воспитан был в том же духе, что и государь Александр: он не выносил излишеств ни в одежде, ни в еде, старался во многом подражать отцу, со временем полюбив то же, что любил и Александр: охоту в царских заповедниках — Ловиче, Спале, Беловежской Пуще, рыбалку в Финских шхерах, долгие прогулки в полях и лесах, физический труд и стремление к здоровой и чистой жизни. Николай Александрович много занимался, любил верховую езду, гимнастику, катание на лодках, ходил на охоту, не чурался физической работы — убирал снег, колол и пилил дрова, сам чистил коня и потому был крепок, вынослив и силен.
Проходя службу в Преображенском полку, цесаревич Николай был совершенно непричастен к порочным наклонностям офицеров-содомитов, а служа в Лейб-гусарском, не позволял себе пьянства, хотя ханжой не был и иногда в офицерском собрании пропускал две-три рюмки водки или бокал-другой шампанского.
Здесь же выявилась и одна из симпатичных черт его характера — стремление помочь своим товарищам-однополчанам, если они женились на скомпрометированных дамах. По законам офицерской чести эти офицеры должны были оставлять Преображенский полк, и цесаревич всячески помогал им в их дальнейшей карьере — армейской, гражданской, а иногда даже духовной. Военная подготовка цесаревича не ограничилась знакомством с пехотной, кавалерийской и артиллерийской службой. Будучи атаманом всех казачьих войск, он знал и казачью службу, а кроме того, был приобщен и к службе на флоте.
И вообще, следует признать, что цесаревич, с учетом его возраста, был подготовлен к военной и государственной деятельности гораздо лучше, чем кто-либо другой… И еще об одном его качестве скажем — вера в Бога, — вера такая простая и глубокая у него, очень многое объясняет в его жизни. Это по сути дела своеобразный ключ к пониманию его душевных состояний и поступков… Бог олицетворял для цесаревича Николая Высшую Правду, знание которой только и делает жизнь истинной, в чем он уверился еще в юности… Вера наполняла жизнь царя глубоким содержанием, помогала переживать многочисленные невзгоды, а все житейское часто приобретало для него характер малозначительных эпизодов, не задевавших глубоко душу. Вера освобождала от внешнего гнета, от рабства земных обстоятельств. По словам хорошо знавших его людей цесаревич принадлежал к числу тех счастливых натур, которые веруют, не мудрствуя и не увлекаясь, без экзальтации, как и без сомнения — своего рода православный романтик.
