— На все это у нас просто нет времени! Мы ничего не сможем сделать, если люди будут ставить интересы своей семьи выше государственных. Послушай, Целер, — я услышал, как голос Цицерона смягчился, как это иногда случалось. — Твоя смелость и присутствие духа уже один раз спасли Республику, во время суда над Рабирием. Именно тогда я понял, что История отвела тебе роль героя. В этом кризисе есть и положительные и отрицательные стороны. Вспомни Гектора:
Не без борьбы я, однако, погибель приму, не без славы!
Сделаю дело большое, чтоб знали о нем и потомки…
[31]Кроме того, если ты откажешься, то Красс готов это сделать вместо тебя.
— Красс? Но ведь он не военный. Все, о чем он думает, — это деньги.
— Может быть, ты и прав, но он уже вынюхивает возможность получить военные почести.
— Если речь идет о почестях, то их наверняка захочет получить Помпей. Мой брат прибыл в Рим проследить, чтобы полководца не обошли. — Целер вернул письма. — Нет, консул; благодарю за доверие, но я не могу согласиться без их одобрения.
— Я отдам тебе Ближнюю Галлию.
— Что?!
— Ближнюю Галлию — она будет твоей.
— Но Ближняя Галлия не принадлежит тебе, чтобы ты так свободно ею распоряжался.
— Нет, принадлежит. Я поменялся с Гибридой на Македонию, и теперь Галлия моя. Я всегда хотел от нее отказаться. Так что ты можешь взять ее себе.
— Но ведь это не корзинка с яйцами. Должно быть голосование среди преторов.
— Правильно, и ты его выиграешь.
— Ты что, смошенничаешь при голосовании?
— Я мошенничать не буду. Это будет абсолютно неправильно. Оставим эту сторону дела Гибриде. У него не так много талантов, но умение смошенничать при голосовании — один из них.
— А если он не согласится?
— Он согласится. У нас с ним договоренность. Кроме того, — Цицерон помахал анонимным письмом, адресованным Гибриде, — я уверен, что он не захочет, чтобы это стало достоянием публики.
— Ближняя Галлия, — повторил Целер, поглаживая свой широкий подбородок. — Это, конечно, лучше, чем Дальняя Галлия.
— Дорогой, — Клодия положила свою руку на его. — Это очень щедрое предложение, и я уверена, что Непот и Помпей поймут тебя.
Целер откашлялся и несколько минут в задумчивости качался на каблуках. На лице его была написана жадность. Наконец он сказал:
— И сколь быстро я смогу получить эту провинцию, как ты думаешь?
— Сегодня, — ответил Цицерон. — Это вопрос национальной безопасности. Я буду настаивать на том, что по всей стране должно сохраняться единоначалие, а сам я должен находиться в Риме, так же как ты — в поле, сражаясь с восставшими. Мы будем вместе защищать Республику. Что ты на это скажешь?
