— А кто четвертый?
— Луций Мурена, — назвал Сервий имя бывшего легата Лукулла, который сейчас был губернатором Дальней Галлии. — Но он слишком солдат, чтобы найти поддержку в городе.
В тот вечер они обедали на открытом воздухе. В своей комнате я мог слышать шуршание волн по гальке и изредка их голоса, которые доносил до меня теплый солоноватый ветер. Он же приносил запах рыбы, приготовленной на углях. На следующее утро, очень рано, Цицерон сам явился, чтобы разбудить меня. С удивлением я увидел его сидящим у дальнего конца моей узкой койки, все еще одетым в одежды, которые были на нем предыдущим вечером. Только рассвело. Казалось, что он вообще не спал.
— Одевайся, Тирон. Нам пора двигаться.
Пока я надевал обувь, хозяин рассказал мне, что произошло. В конце вечера Постумия нашла повод поговорить с ним наедине.
— Она взяла меня за руку и предложила прогуляться по террасе. На секунду я подумал, что она хочет предложить мне занять место Цезаря на ее ложе — для этого она была достаточно пьяна, а ее платье было открыто до самых колен. Однако нет: оказалось, что ее чувства к Цезарю поменялись со страсти на яростную ненависть, и все, что она хотела, это предать его. Постумия сказала, что Цезарь и Сервилия созданы друг для друга: «В мире не найдешь еще одной пары людей с такой холодной кровью». А потом она сказала — я цитирую ее дословно, — что Сервилия хочет быть женой консула, а Цезарю нравится трахать консульских жен, поэтому у них идеальный союз, и Цезарь сделает все, чтобы Силан победил.
— Ну и что в этом плохого? — задал я глупый вопрос, все еще не проснувшись. — Ты ведь всегда говорил, что Силан скучен, но заслуживает уважения и словно создан для высокого поста.
— Я бы хотел, чтобы он победил. Этого же хотят патриции и, как теперь выяснилось, Цезарь. Поэтому Силан — абсолютный фаворит. Настоящая борьба развернется за второе консульство — и его, если только мы ничего не предпримем, выиграет Катилина.
— Но, кажется, Сервий уверен в себе.
— Он не уверен, а слишком самонадеян. И именно таким он нужен Цезарю.
Я умылся холодной водой. Теперь я начал просыпаться. Цицерон уже почти вышел из комнаты.
— А можно узнать, куда мы едем? — спросил я.
— На юг, — ответил он через плечо. — На Неаполитанский залив, чтобы увидеть Лукулла.
Он оставил записку Теренции, и мы уехали до того, как она проснулась. Мы передвигались в закрытой повозке, чтобы нас не узнали, — нелишняя предосторожность, потому что казалось, что половина Сената, устав от необычно долгой зимы, направлялась на теплые курорты Кампаньи. Для того чтобы двигаться еще быстрее, мы практически отказались от сопровождения. С нами были только два телохранителя: похожий на быка Тит Секст и его мощный брат Квинт. Они скакали впереди и позади нашего возка.
