Мы поспешили домой в уже привычном окружении телохранителей и ликторов. Однако и дома от Санги не было никаких известий. Цицерон тихо прошел в свой кабинет и сел там, поставив локти на стол и прижав большие пальцы к вискам. Консул разглядывал горы документов, лежащих перед ним, и потирал свой лоб, как будто это могло помочь появлению в его голове речи, которую он должен произнести завтра. Я никогда не жалел его больше, чем в тот вечер. Но когда я подошел к хозяину и предложил свою помощь, он, не глядя, махнул рукой, жестом показав мне, чтобы я оставил его в покое.
В тот вечер я его больше не видел. Однако меня вдруг задержала Теренция и поделилась своим беспокойством о здоровье консула. Она сказала, что он плохо ест и плохо спит. Даже те утренние упражнения, которые хозяин обязательно делал со времен своей юности, были заброшены. Я был удивлен, что Теренция решила обсудить со мной такие интимные вопросы, потому что, сказать по правде, она меня всегда недолюбливала и вымещала на мне все то разочарование, которое иногда чувствовала по отношению к своему мужу. Я был тем человеком, который проводил с ним за работой большую часть времени. Я был тем человеком, который нарушал их редкие моменты общения вдвоем, принося документы и объявляя о посетителях. Однако сейчас она говорила со мной очень вежливо, почти по-дружески:
— Ты должен переговорить с твоим хозяином. Иногда я думаю, что ты единственный человек, которого он слушает, тогда как мне остается только молиться за него.
Когда наступило утро, а Цицерон все не выходил, я стал беспокоиться, что он будет слишком нервничать и не сможет произнести свою речь. Помня о разговоре с Теренцией, я даже предложил ему еще раз перенести заседание суда.
— Ты что, спятил? Сейчас не время показывать свою слабость. Со мной все будет хорошо, как и всегда, — набросился он на меня.
Но, несмотря на его браваду, я никогда не видел, чтобы хозяин так волновался, начиная выступление. Голос его был практически не слышен. На Форуме собралась толпа людей, хотя над Римом стояли тяжелые серые тучи, время от времени проливавшиеся дождями на долину. Однако потом оказалось, что Цицерон вставил в свое выступление очень много шуток, сравнивая достоинства Сервия и Мурены, которые делали их обоих достойными консульских постов.
— Ты не спишь ночей, чтобы давать разъяснения по вопросам права, он — чтобы вовремя прибыть с войсками в назначенное место, — сказал Цицерон Сервию. — Тебя будит кукареканье петухов, а его — звуки трубы. Ты составляешь жалобы, а он расставляет войска. Он умеет отвратить нападение войска врагов, ты — отвести дождевую воду
