Дождь барабанит по стеклу...
«Представляете, Анна Сергеевна, вдруг бы мы с вами не познакомились. Вдруг бы я в другую библиотеку пришла». — «В другую? — пугается Анна Сергеевна. — Зачем в другую?» — «Ну, мало ли...» Дождь стучит... «В кино, Олеся, хочешь?» — «Нет». — «А в театр? Ты не стесняйся, я вчера пенсию получила». — «Не хочу в театр». — «А что ты такая грустная?» — «А я вот думаю, вдруг с вами что случится». — «Дурочка, что со мной случиться может?» — «Заболеете и...» — «Что «и»?» — «Умрете». — «Ну, я еще на твоей свадьбе погуляю». — «Я не хочу замуж. Он драться будет». — «Да разве ж все мужья дерутся?» — «Не все?» — «Ты бы лучше косметику какую-нибудь положила. Хочешь, реснички тебе подкрасим? Ну не буду, не буду. Что же ты плачешь?» — «А вы не умрете?» Как светло, как душно, яркий луч дрожит на столе, желтые крылышки трепещут — бабочка, настоящая бабочка распласталась на столе, слабо шевелит лапками. «Смотри, Олеся, не улетает». — «А я ее иголкой пришпилила». — «Как — иголкой? Зачем?» — «Чтоб не летала, она противная. А вы не умрете?»
— Женщины, на осмотр!
Тапочки шуршат, тапочки, тапочки, тапочки...
— Подвиньтесь! — Высокая женщина с рыжей «химией» на голове втискивается на диван между Анной Сергеевной и девочкой лет пятнадцати в застиранном больничном халате. — Кто последний в смотровую?
— Мы, — отвечает девочка.
— А ты не безобразничай. — Женщина трясет головой и стучит рукой по коленке. — Понавезли тут всяких. Все, что ль, последние?
— Я последняя, — успокаивающим голосом говорит Анна Сергеевна.
Женщина подозрительно оглядывает ее и поджимает губы.
— С чем лежим? — деловито осведомляется толстуха в тренировочном костюме, приближаясь к рыжей и подмигивая окружающим.
Рыжая молчит.
— Какие синтомы-диагнозы?
— Вы не имеете никакого юридического права! — взвизгивает рыжая. — Я требую освободить меня. И не смейте колоть мне туберкулез!
— Ты что, туберкулезная? — Толстуха опасливо отступает назад. — Черт-те кого кладут.
— Сама ты туберкулезная. Я здоровая сюда поступила. А они мне туберкулез прибивают.
— А разве здесь есть туберкулезное отделение? — удивляется девочка.
Рыжая кидает на нее презрительный взгляд и сухо смеется:
— Ты совсем глупая, что ли? Не понимаешь, где находишься? Не отделение, а вводят в нас. Говорят, что анальгин, а сами в шприц туберкулезу наберут и колют. Ну бактерии, элементы такие медицинские, навроде чумы, с анальгином смешают и колют. А потом изучают, опыты делают, выживем или нет. «Не волнуйтесь, не волнуйтесь!» — передразнивает она кого-то. — А я не волнуюсь. Я свои права знаю.
