— Ну, хватит орать! Всех больных перебудишь! Ну и народ, ни днем ни ночью от них покою нет. А я что, виновата, если баралгину не завезли? Ну чего ты? Сильно болит ? И чего тебе вколоть, ума не приложу. Им бы только разрезать-заштопать, а как уколы колоть, так их тут нету. А я что, рожаю его, что ли, этот баралгин? Ну ладно, ладно, есть там у меня в загашничке.
Тополь звенит, серебристый, серебряный. Мама в желтой шляпе хохочет на берегу реки, мама, перестань смеяться, прогони паука, больно, больно, больно!
— Да щас сделаю, разве ж мы не люди, разве ж мы не понимаем... Да не ори ты! Старая, а безобразничаешь.
Ну вот, слава богу, укол сделали, угомонили маму, скорей, скорей домой, ноги скользят, апельсины пылают у прохожих в авоськах, букет из багровых и желтых листьев пламенеет на синей скатерти, Олеся на кухне пьет чай из белой чашки... «Как хорошо у вас, Анна Сергеевна, это вы сами варенье варили? А я вот ничего не умею, разве что рисовать». Огорченно руками разводит, глупышка, абрикосовое варенье капает ей на жакет. «Ничего, детка, научишься». Вторая капля летит на жакет и, переливаясь на солнце, медленно ползет вниз, оставляя за собой янтарный след. «Нет, нет, вы мне больше не кладите, а то потом будет еще хотеться, я и так вам стольким обязана!» Третья солнечная капля летит на жакет, четвертая, пятая... Олеся, вся перемазанная солнечной янтарной сладостью, сконфуженно смеется. Сладкая, сладкая, сладкая девочка!
— Здорово, цéлки! — Соседка Настасья вваливается в палату и взмахивает руками, в одной — увесистая авоська, в другой — гвоздика в целлофане. — Как спалось?
Плюхнулась на постель рядом с кроватью:
— А что? Вас тут разве всех не заштопали, гинекологические вы мои? Теперь небось как новенькие?
Расселась нагло, стала выгружать на тумбочку содержимое авоськи:
— Вот, три апельсинчика, лимончик... Отвар шиповника, чтоб писала хорошо!
Олеся, вся перемазанная солнечной янтарной сладостью, сконфуженно смеется, мама в желтой шляпе хохочет на берегу реки, тополь звенит, букет из багровых и желтых листьев полыхает на синей скатерти, апельсины горят у прохожих в авоськах, соседка Настасья вваливается в палату:
— Здорово, целки!
Расселась нагло, апельсины выгружает на тумбочку:
— Что, Сергеевна, больно? Кормят-то тут как? Все украли или больным чего оставили? Вот, шиповник пей, после операции главное писать побольше. А что же, это-то твоя так ни разу тебя и не навестила? Олеся-то твоя? Медсестра говорит, никто к тебе не ходит. Да ладно, ладно, не расстраивайся. Апельсинчик вот, лимончик... Хочешь, почищу? Да не расстраивайся, говорю. Она, наверно, не знает, что ты в больнице. Да чего ты все елозишь? Судно, что ль, тебе подать? Ну что «не надо»? Тоже мне, нашла время деликатесы разводить! Где оно у тебя? Под кроватью? Ага, вот. Ну-ка приподымись чуть. Больно? Давай я тебе помогу. Ну вот и ладушки. Куда вылить-то? Ага, понятно.
