— Забери это! — прошептала она.
— Да что ж такое-то! — воскликнула кухарка да так и замерла с открытым ртом. И правда, что ж она, не видала такого на своем-то веку?
Барбара принюхалась к меду — чудесно пахнет, замечательно! Перевела взгляд на герцогиню и медленно проговорила:
— Ваша Светлость… вы уж за дерзость не сочтите… но что у вас там по этим… бабским делам-то? Давно было?
— Пошла вон! — с расстановкой сказала герцогиня де Жуайез и откинулась на подушки.
Барбара поднялась, с растерянным видом осмотрела фигурку будущей королевы. Посчитала — герцог, почитай, пятый месяц как помер, стало быть… Старуха разулыбалась и проговорила:
— Вот радость-то будет королю Мишелю!
Катрин хмуро посмотрела на нее и строго сказала:
— Не будет королю Мишелю радости. Никому не будет. И не вздумай проболтаться. Прокляну!
Барбара в ужасе глянула на герцогиню и перекрестилась. Рыжая! Да еще глаза зеленые! Даже если не ведьма, а проклясть, даже случайно, может крепко.
— Никому, никому никогда не скажу, — испуганно заголосила старуха, чувствуя, что вот-вот расплачется. — Не погубите, Ваша Светлость!
И вместе с чашей бросилась к брату Паулюсу.
Теперь же, стоя посреди комнаты святого брата, Барбара вздрогнула, отгоняя от себя воспоминания, и снова посмотрела на кружку с вином.
— Да что-то герцогиня захворала. Сердце за нее болит. Такая молодая, да такая хворая. Не иначе оттого, что тощая.
— Да, слишком тощая, — согласился Паулюс, приятно вспомнив Лиз, у которой все было на месте и совсем не тощее. — А Андреас наш опять где-то запропастился? И как же без лекаря? Что с герцогиней-то? — спросил он Барбару и сунул кружку с вином ей в руки.
Та смутилась и ответила:
— Ой, да я толком-то и не знаю ничего. Говорят, сделалась ей дурнота, нашли без чувств, — тоскливо оглянулась на кружку с вином. — Вот что, брат Паулюс, пожалуй, мне полегче уже. Пойду я на кухню. Ужин готовить еще… Герцогине нужно хорошо кушать.
— Ступай с богом, Барбара, — проводил Паулюс старуху. И уже привычно метнулся к сундуку.
Откинул крышку, вытащил оттуда Лиз и усадил ее на кресло.
— Слышала? — спросил он ее почему-то шепотом.
— Угу, — отозвалась Лиз. — Попробуй тут не услышать, когда у старухи этакий голосина.
Она задумчиво взглянула на монаха и мечтательно сказала:
— Вот ведь… любовь…
— Любовь… И что мы с их любовью делать будем? — он с надеждой посмотрел на Лиз.
Девушка неожиданно резко почувствовала, как внутри разливается что-то горячее и одновременно нежное.
