Змееносец | страница 43



Мари схватила салфетку и стала вытирать лицо от слез, крикнув чуть охрипшим голосом:

— Что вы хотите?

— У меня закончились коробы для книг, — соврал Мишель.

— А у меня закончились силы продолжать весь этот абсурд, — пробормотала она, но встала и открыла дверь, высунув голову и взглянув на «Его Величество». — Идемте на чердак.

И, ни на минуту не останавливаясь, прошмыгнула мимо него в надежде, что он не успел увидеть ее покрасневших глаз. Убежала не далеко. За пару шагов Мишель догнал ее, схватил за руку и развернул к себе.

— Вы плакали. Почему?

— А разве вас это касается?

— Пожалуй, что нет. Но… такая дама, как вы, не должна плакать. Кто вас обидел?

Мари посмотрела на его ладонь, сжимавшую ее руку. Отчего-то сделалось неловко.

— Какая дама? — устало спросила она, чувствуя, что по-дурацки заливается краской. — Какая такая?

Проследив за ее взглядом, Мишель отпустил пальцы.

— Вы достойны самой возвышенной любви, Мари, — сказал он негромко. — Вы заслуживаете счастья. И тот, кто не оценит вас по достоинству, лишь глупец и слепец. Его можно только пожалеть.

— А почему одна дама достойна счастья, а другая — нет? Конкретно я чем выделяюсь?

Мишель рассматривал ее лицо, запоминая каждую черточку. Снова восхитился глазами, которые, даже заплаканные, были самыми прекрасными на свете. И все-таки попросил:

— Расскажите, что случилось, и вам станет легче.

— Вы невыносимы. Я вижу вас первый раз в жизни. И вам всенепременно надо знать, почему я считаю себя никчемной?

Мишель улыбнулся в ответ.

— Я невыносим. Об этом известно всем моим подданным. Возможно, мне не надо знать, но вам надо рассказать. И подумайте о том, что через день я уеду. И вы никогда больше не увидите меня. Идемте.

И он протянул ей руку. Мари перевела взгляд с его лица на его ладонь. Почему-то ей так захотелось подать ему свою, этот жест был бы самым естественным, какой только можно себе представить.

— Куда? — глупо спросила она.

— За мной.

Он привел ее обратно в библиотеку. Даже несмотря на заброшенность, комната располагала к задушевным беседам. Усадил на диван, распахнул окно и, присев к очагу, стал разводить огонь. За окном пошел снег. Его Величество оглянулся на Мари и спросил:

— Вы любите зиму?

Она следила за его движениями и почти ни о чем не думала. Напряжение, вылившееся в истерику, оставило за собой одну только пустоту. Тяжелую пустоту, причинявшую физическую боль. Но слез больше не было — и то хорошо.

— Люблю, — тихо ответила Мари, — а вы?