На нее Мари наткнулась практически сразу.
— В доспехах швейцару неудобно будет, — затараторила Лиз с порога. — Ему, чтобы дверь открыть, придется громыхать грудой железа, местами плохо смазанной… И потом они тяжелые, я смотрела… Отметаем!
— В изначальном плане этого и не было. Вы сами настаивали, — рассмеялась Мари, переключившись.
— Но все равно же должно что-то быть!
— Я по-прежнему настаиваю, что чем проще, тем лучше.
— То есть просто горожанин.
— Лучше мальчишка при харчевне. За несколько денье открывает господам дверь. Питается похлебкой на кухне. Рассказывает какие-нибудь занятные истории.
— Алекс не согласится варить похлебку.
— Алекс не согласится, — хмыкнула Мари. — Это всего лишь легенда. У всего должна быть легенда.
— Излишне натуралистично.
— До натурализма, поверьте, здесь далеко. Зато такого больше нигде не будет! Последняя реплика подействовала. Лиз подзависла, соображая. Сообразила, впрочем, довольно быстро.
— Ладно. Я об этом подумаю. Можно поискать кого-нибудь… в театральной школе для начала… Если истории будет рассказывать, надо чтобы умел это делать, — Лиз ко всему подходила фундаментально.
— Можно все что угодно. Но у нас два дня, — отрезала Мари, впрочем, тут же примирительно добавив: — Доспехи возвращаем в студию?
— Нет! — вскрикнула мадемуазель де Савинье. — Мы их где-нибудь поставим! Чтобы просто стояли.
— С этим сложнее. Интерьер продуман до мелочей. Все готово.
— Мы подумаем еще.
— И как вашей головы хватает, чтобы столько думать? — снова засмеялась Мари.
Этот вопрос, в сущности, мучил и Лиз. И собственной голове она удивлялась тоже.
Потому просто пожала плечами и, предупредив дизайнера, что в случае необходимости стоит искать ее между кухней и кабинетом де Савинье, направилась для начала на кухню. К одиннадцати должна была приехать съемочная группа, готовившая рекламный ролик о «Шато дю трубадур» для ТВ. А до этого времени следовало проконтролировать ход подготовки блюд для съемки. Ей до всего было дело. И во все она совала нос, чем крайне раздражала даже собственного отца, что уж говорить о прочих?
Хотя был все же один человек, который скорее радовался ее присутствию и ее интересу.
Уверенный в собственной мужской неотразимости, любимец женщин и обладатель трех гребанных мишленовских звезд Алекс Романи.
— Фея явилась! — воскликнул он, едва Лиз оказалась на пороге его владений.
— Скорее злобный гном, — пробурчала себе под нос мадемуазель де Савинье, проигнорировав приветствие.
