Я смотрю на загубленную книгу, потом на покойника, пытаясь осознать весь ужас случившегося. Мысли мои разбегаются. Нужно заявить об убийстве, дать показания властям, уверить их в моей невиновности. Но кто поверит невольнику? Я ведь простой невольник, кем бы я ни был во дворце. В стенах дворца заключен волшебный край, где мне ничто не грозит; но вне их я — просто разодетый чернокожий, и на мне кровь честного торговца. Я не питаю нелепых надежд, что султан озаботится моей участью, если меня возьмут под стражу. Скорее, он разгневается, что я опоздал, и при следующей встрече снесет мне голову.
Я стаскиваю испорченный плащ и заворачиваю в него окровавленный Коран. Озираюсь, вижу старый бурнус сиди Кабура на крючке возле двери. Он одевается не как богач, но таков мусульманский обычай: не показывать, что дела твои идут лучше, чем у ближнего. Я крадусь к плащу, не сразу понимая, что за мной остаются кровавые следы. Бурнус мне короток, но меня в нем никто не узнает — если бы не расшитые каменьями желтые туфли, окрасившиеся теперь тусклым алым. В этой стране только женщины носят красную обувь, а я, кем бы я ни был, точно не женщина. Разувшись, я сую туфли в узел с книгой. Лучше босиком, чем в крови; лучше пусть примут за нищего или за еврея, чем за убийцу. Я натягиваю длинный заостренный капюшон поверх тюрбана, сутулюсь, чтобы скрыть свой рост, забрасываю узел за спину и выбегаю на базар, опустив голову.
— Сиди Кабур!
В голосе окликнувшего слышатся вопрос и любопытство. Я не оборачиваюсь.
Стража внешних ворот пропускает меня, махнув рукой. Охранники слишком замерзли и устали, чтобы интересоваться сменой моего наряда. Я пересекаю главную площадь, быстро миную склады и большие казармы, где размещаются десять тысяч солдат Черной Стражи султана, вхожу во вторые ворота, ведущие к дворцу.
Спешно огибаю кучи строительного песка и горы извести, чаны со штукатуркой таделакт, штабеля досок и черепицы. Пробегаю мимо куббы, где султан хранит дары, которые ему поднесли в знак уважения. Как разгневались бы дарители, узнав, что редкости, которые они так тщательно выбирали, брошены в общую кучу покрываться пылью. Исмаил похож на своего сына, малыша Зидана: любой подарок надоедает ему через пару минут. Стражникам следовало бы меня остановить: босой, в крови, бежит — и неизвестно, что у него в узле. Но стражники все внутри, укрылись от непогоды.
