– Шевели помидорами, шестьдесят восьмой! Пёс на привязи… пока! Скажи спасибо, во времена Сталина собак цепями не мучили! Да и сейчас, кажись, пришла пора покусать ваши несчётные стаи «номерных»…
Тревожно озираясь, «шестьдесят восьмой» быстрыми шагами направляется внутрь двора…
Ну вот, спецовки наконец-то надеты, последние опоздавшие, тяжело переводя дыхание, примкнули к большому плотному кольцу рабочих. В центре кольца – Махмут, неполных тридцати лет от роду, в белой каске на голове, из особых примет – абсолютно не соответствующие взгляду паиньки-инфанты жиденькая козлиная бородка и редкие обвислые усы. Рядом с ним в вальяжных позах такие же «князьки»: белая каска – белая кость. Их высокомерные взгляды беспрестанно снуют по рядам стоящих напротив мужчин, на головы которых нахлобучены буро-оранжевые каски, издалека похожие на половинки подгнивших апельсинов. Махмут здесь – хозяин. Строительная фирма – турецкая, поэтому и большинство бригадиров – представители этой нации. Пара-тройка бригадиров-татар заискивающе заглядывает туркам в глаза.
Махмут обожает такие минуты – когда все собираются перед ним во дворе, а он объявляет разнарядку работ на предстоящую смену. Такое ощущение, что он не строительством занимается, а праздник себе устраивает. В руках у него – пофамильный, вернее, пономерной список рабочих, пытаясь нагнать серьёзности в озорные чёрные глаза, он беспрестанно что-то бормочет на своём языке. Прежде всего, не отрывая взгляда от бумажки, он зачитывает перечень работ на сегодня. Затем, с видом человека, вершащего великое деяние, он выманивает червячком холёного пальчика «номерных» из строя. Однако Махмуту тяжело угодить: первый ростом не вышел, второй – чересчур медлительный. Неудовольствие тут же проступает морщинками на его лоснящемся лице. В крайнем нетерпении он кричит на вышедших из общего ряда русских и татарских мужиков, недоумевающих по поводу очередной выходки бородатого молокососа, с силой тычет их в плечо или же, поторапливая криком: «Айди-айди!», отгоняет отбракованных строителей куда-нибудь на задворки стройплощадки. В махмутовскую игру вовлекаются и остальные начальники: ретиво тыча пальцами то в одного, то в другого апельсиноголового, они пытаются помогать.
Наконец, плотное кольцо рабочих разбито на отдельные небольшие группы, и Махмут радостно взвизгивает: «Айди-айди!» Остальные бригадиры, не желая отставать от старшого, разводят, зычно айдакая, свои «табунчики» по различным закоулкам стройки. Благополучно перетерпевшие утреннюю поверку мужики оживают: отовсюду слышатся смех и одобрительные возгласы, распрямляются сгорбленные спины, легчает поступь.
