С Александром Григорьевичем он вёл себя достойно. Не суетился, как его коллега из некогда очень неплохого «толстого» журнала. По-моему, Лукашенко с Прохановым, оставив нас за большим действительно круглым столом, уединились. Президенты иногда говорят с писателями. Помнится, как встревожилось-возбудилось либеральное крыло, когда в начале своего прихода во власть Владимир Путин встретился не с ними, а с Прохановым.
Как газетчик уважаю и ценю Александра Андреевича именно за газетное дело. Можно по-разному относиться к его детищу, газете «Завтра», но это всегда высокий класс журналистики. И особый прохановский взгляд на события.
У него немало самых престижных наград – от премии Ленинского комсомола, которая в год столетия ВЛКСМ приобретает особое значение, до Бунинской – её придумал учёный, поэт и ректор Московского гуманитарного университета Игорь Ильинский. И нашего «Золотого Дельвига» – «За верность Слову и Отечеству». И «Нацбест», конечно. Но главное – Проханов не перестаёт быть интересным и телезрителям, в студию канала «Россия» он ходит как на работу, и читателям – его романы множатся год от года.
Леонид Колпаков
Дай бог здоровья Александру Андреевичу! Поклон и поздравления от литгазетовцев всех поколений.
Я видел, как горела саванна
Помню широкий мост из белого бетона через реку Кунене, только что выстроенный, отражённый в тёмной воде, возведённый с великими трудами, с великой любовью взамен разрушенного. Ехали грузовики с крестьянами, гнали остророгих коров, шёл белозубый пастух, обнажённый, с луком через плечо, катил новый трактор, приподняв плуги. Мост был символом мира, людских надежд на благоденствие. Теперь больно подумать: пропустив по себе бронированную армаду агрессоров, он снова в руинах.
Помню африканское селение в лесу у посёлка Шангонго. Круглые, из вбитых кольев хижины-кимбы. Полосатый флаг МПЛА под тростниковой крышей. Хозяин радушно угощал меня чем бог послал – кокосовым соком и мякотью. Женщины издали улыбались, ребятишки хватались за пёстрые материнские юбки. Овцы, рогатые воловьи головы смотрели из-за изгороди. Чудом со мной оказался деревянный конёк из поволжской деревни, алый и расписной. Я подарил его голышам – хозяйским детям. Думал тогда: вот им талисман на удачу. Сейчас невозможно представить: сквозь деревню прошли каратели, поливая пулями хижины, людей и овец, и мой алый конёк втоптан в прах юаровским сапогом.
На юге Анголы война. Туда пришли фашисты, там бои, смерть, «выжженная земля», творимая по «украинским рецептам» гитлеровцев, по «вьетнамским рецептам» американцев. Я видел, как юаровский «мираж», вынырнув из-за акаций и баобабов, со свистом прошёл вдоль шоссе, и потом мы ехали вдоль этой смертоносной трассы. На нашем пути дымился грузовик с разорванными на части людьми, дальше билась раненая корова, дальше лежал убитый старик на мешке рассыпанного зерна. Пилот-фашист поиграл, порезвился, как его предшественники на «мессершмиттах», «фантомах».
