Потомственный дворянин контр-адмирал Василий Михайлович Альтфатер писал в своём заявлении о приёме в РККА: «Я служил до сих пор только потому, что считал необходимым быть полезным России там, где могу, и так, как могу. Но я не знал и не верил вам. Я и теперь ещё многого не понимаю, но я убедился... что вы любите Россию больше многих из наших. И теперь я пришёл сказать вам, что я ваш».
Также в 1917 году осознанно перешёл на сторону советской власти капитан 1 ранга Евгений Андреевич Беренс, ставший в ноябре того же года начальником Морского генштаба. С 24 апреля 1919 по 5 февраля 1920 года он командовал морскими силами советской республики. На его примере видна справедливость утверждения, что в годы Гражданской войны «брат пошёл на брата». Его родной брат капитан 1 ранга Михаил Андреевич Беренс в 1921 году стал последним командующим белым флотом и увёл его остатки в африканскую Бизерту. Аналогичная история произошла и с детьми адмирала Пышнова, сыновья которого, капитаны 1 ранга Борис и Евгений, оказались по разные стороны линии фронта.
Командующий Черноморским флотом потомственный дворянин контр-адмирал Императорского флота Александр Васильевич Немитц после революции стал частным лицом и уехал в родовое бессарабское поместье, где, отказываясь от предложений белых, просидел до 1919 года. Потом добровольно поступил на службу в РККА, где был начальником штаба Южной группы войск 12-й армии под командованием И.Э. Якира, участвовал в сухопутных боях и даже получил орден Красного Знамени.
Ещё одним ярким примером служения большевистской России является назначение комиссаром в Главный морской штаб утончённой красавицы Ларисы Рейснер, профессорской дочери из старого прибалтийского рода баронов Рейснеров. Некоторые документы она даже подписывала с приставкой «фон».
Без погон и кортика
Поставьте себя на место «его превосходительства», перешедшего на сторону советской власти – звания и привилегии офицерам отменены, нет погон и именного оружия. В офицерских собраниях отдыхают «господа-товарищи» – матросы. Офицеров привлекают к черновым работам и матросским вахтам. Не стало фамильной собственности и родовых акций в процветающих предприятиях. Со стороны «товарищей» – недоверие, рядом всё время – бдительное око комиссара. Так что ни о каком «шкурном интересе» говорить не приходится. Эти люди руководствовались честью дворянина и русского офицера. Такой была нравственная позиция лучшей части русской аристократии, оставшейся со своим народом.
