«Суть в том, — писал он, — что некуда идти. Не просто в этом паршивом городишке. Вообще. В моей жизни. Меня словно убили во Вьетнаме… Сложно описать. В ту ночь, когда прикончили Кайову, я вроде как утонул вместе с ним в нечистотах… Такое чувство, что я все еще по уши в дерьме».
Письмо насчитывало семнадцать рукописных страниц, эмоционально металось между жалостью к себе и гневом, иронией и чувством вины, вплоть до эдакого поддельного безразличия, — он не знал, что ему чувствовать. Например, посреди письма он упрекал себя за то, что чрезмерно жалуется:
«Боже, всё начинает выглядеть так, будто очередной придурок-ветеран плачется в свое пиво. Извини. Я не сбрендил… даже никаких кошмаров не вижу. И не считаю, что кто-то со мной плохо обращается, нет, только иногда люди чересчур добры, чересчур вежливы, словно боятся задать неверный вопрос… Но мне не следовало бы ныть. Если я что и ненавижу, взаправду ненавижу, так это ветеранов-нытиков. Парни все хнычут, как не получили почестей. Такая чушь. Я про то, кому в здравом уме нужны почести? Чтобы его лупила по спине кучка дураков-патриотов, которые ни хрена не знают, каково это — убивать людей, или когда в тебя стреляют, или спать под дожжем, или видеть, как твой приятель тонет в дерьме? Кому это надо?
В общем-то со мной все в порядке. Я дома! Так почему бы тебе не приехать как-нибудь? Поищем девчонок, выпьем, почешем языками, рассказывая друг другу старые армейские байки. Ну знаешь, раздавим по паре пива?»
Я не сомневался, что он упомянет про мою литературную деятельность, и в конце письма именно об этом и шла речь. Он говорил, что прочел мою первую книгу «Если я погибну в зоне боевых действий», которая ему понравилась, если не считать «слюнявого политиканства». С полстраницы он писал, как много для него значит книга, сколько всяких воспоминаний она навеяла: про деревушки и поля, про реки, и как он узнал многих персонажей, включая себя самого, хотя большинство имен изменены. Потом Боукер перешел к делу:
«Знаешь, что тебе надо сделать, Тим? Написать историю про парня, у которого такое чувство, будто его прошило очередью в том отхожем месте. Парень не в состоянии разобраться в себе и просто катается весь день по городу, и не в силах придумать, куда бы податься, и не знает, как вообще туда попасть. Парень мечтает об этом потрепаться, но не может… Если хочешь, можешь пустить в ход слова из этого письма. (Но не мое настоящее имя, ладно?) Я сам бы написал, вот только нужных слов не подберу, если понимаешь, о чем я; не могу сообразить, что именно
