До организации заповедника вылавливались для зоопарков почти все выводки. За последние десять лет было отловлено около полусотни тигрят и уничтожено восемь взрослых тигров. Это означало, что число тигров неизменно сокращалось без надежды на восстановление — звери, достигшие преклонного возраста, уже не размножались.
Надо было узнать, где и сколько осталось тигров, а затем добиться запрета, хотя бы временного, на их отстрел и отлов. Иначе, вне всякого сомнения, уссурийский тигр будет очень скоро полностью истреблен.
Об этом Капланов написал директору заповедника, в охотничью инспекцию и краевую газету. Он надеялся, что к проблеме сохранения тигра ему удастся привлечь внимание общественности.
По вечерам Капланов вел свой научный дневник, записывая наблюдения за день, и обрабатывал материал по лосю.
Однако работе в избушке сильно мешали лесные мыши и красные полевки. После прошлогоднего хорошего урожая кедра их развелось столько, что в сумерки по всей тайге от их возни стоял сплошной шорох сухих листьев. А в избушке они бегали по столу и скамейке даже при свете лампы. Когда Капланов ложился спать, возня их становилась еще сильнее. Стоило плохо вымыть руки после ужина, как мыши в темноте норовили погрызть пальцы. Свет в избушке погасить было нельзя, в какой-то мере он все-таки охранял сон спящего человека. Капланов не успевал вытаскивать грызунов из расставленных ловушек. Когда мыши чересчур его донимали, он хватал доску и ожесточенно бил ею по полу налево и направо.
Ведя исследования по лосю, Капланов попутно наблюдал и за изюбром. Интересовали его и другие животные, обитавшие в Сихотэ-Алиньской тайге.
Поднимаясь в высокогорные ельники, он встречал там редкую птицу — черного рябчика, или «дикушу». Эта птица была очень доверчива. Он подходил почти не таясь, без труда накидывал на шею дикуши веревочную петлю и брал ее в руки.
На Шаньдуйских озерах можно было встретить и других интересных птиц.
Капланов соорудил себе плот и в тот период, когда Большое озеро становилось глубоким, плавал по нему, чаще в сумерки, наблюдая за птицами на воде.
Впервые увидел он здесь черного аиста.
Но особое любопытство вызвали у него крохали и мандаринки.
Селезень мандаринки, или, как ее называют, «японки», по праву считается самой красивой уткой на земном шаре, его оперение расцвечено всеми цветами радуги. Ярко-зеленое темя и лоб, длинный красно-сине-зеленый хохолок на затылке — нечто вроде косы, два широких оранжевых, поднимающихся веером из спины, пера, — когда птица плывет, они кажутся парусами; золотисто-желтые зеркальца на крыльях, кораллово-красный клюв, желтые лапки.
