Трехпалый попытался что–то сказать, но из его рта вылетали лишь брызги слюны.
Она сощурилась.
— Что ты сказал?
На сей раз ему удалось злобно прошипеть:
— Пошла на хрен, шлюха!
От его взгляда сердце ее заколотилось. Саша поднесла нож к его лицу.
— Помнишь, как ты сказал мне, что у меня грязный рот? Ты больше никому и никогда не причинишь боли.
— Развяжи мне руки, и мы посмотрим. — Он напрягся и, изрыгая проклятия, потянул веревку, которой его руки были привязаны к стулу. Она наблюдала за ним, спокойно дожидаясь, пока он прекратит борьбу. В конце концов он обмяк и поник, уронив голову на грудь. Амбрил чуть не расколола ему череп надвое. Он оставался в живых каким–то чудом.
— Мы прорвались сквозь хаос у ворот, — сказала она тихо. — Нам повезло. Создатель знает, что ты этого не заслуживал, но у тебя была возможность сделать что–то из своей жизни. В тот день погибли мужчины, которые были намного лучше тебя. И женщины, тоже лучше тебя. — Она вспомнила чародейку Брианну, которую разорвала магия Салазара. — Ты это заслуживаешь, — добавила Саша. «Он это заслуживает, — сказала она себе. — Он заслуживает».
— Тогда сделай это. Кончай с этим и возвращайся к тому петушащемуся хрену, от которого ты так тащишься. Парнишка- то хоть знает, что я здесь?
Саша не сразу поняла, кого имеет в виду Трехпалый. Затем на нее нахлынула чернота, угрожая поглотить целиком.
— Коула не видели с той ночи, когда город был взят, — едва слышно проговорила она.
Пленник криво ухмыльнулся:
— Так он мертв, что ли? Парнишка так хотел стать знаменитым, а вместо этого лежит где–то в безымянной могиле. Жизнь вознаграждает хороших парней, не так ли?
— Тебе его уже не превзойти, Трехпалый. — Она приставила лезвие ножа к его покрытой струпьями шее.
— Морик, — ответил пленник. — Мое имя — Морик. Если ты собираешься зарезать меня, как свинью, по крайней мере называй меня тем именем, что дала мне мама.
Саша смотрела в его глаза–бусинки. Он не выглядел ни опасным, ни хищным, ни особенно злым. Он просто жалок. Ее рука задрожала, гнев уступил место внезапному отчаянию.
— А, ну тебя к черту, — выпалила она, отдернула нож от горла Трехпалого и, спотыкаясь, направилась к конторке в углу комнаты. Попыталась найти на ощупь ручку выдвижного ящика, ничего не видя из–за слез. Она нашарила рукоятку, вытянув ящик, извлекла из него крошечный мешочек и шмякнула им об крышку. Не обращая внимания на шнурок, она всадила в мешочек лезвие ножа и, взрезав его, наблюдала с волнением, как высыпалось на стол его содержимое.
