— Похоже, они оставляют машины вон у тех деревьев, — сказала она, не отрываясь от объектива. — По крайней мере, там перестает пылить.
Я вгляделся — за полем исчерна-зеленая полоса деревьев. Вполне подходящее место для парковки.
— Там по-настоящему крутой обрыв к реке, — сказал я.
Я как-то был с компанией на висконсинской стороне Сент-Крой. Мы парковались наверху, а потом грохотали вниз по отвесу к хижине. Так что Тайлер и его приятели-«драконы» оставляют машины здесь, а потом спускаются к своей черной нирване.
У меня внезапно заколотилось в висках, в глазах зарябило. Я прислонился к машине Тони, взялся за лоб. Черт побери. Закрыл глаза. Что это — начало ужасной мигрени? Предчувствие того, что должно случиться?
— Алекс, может быть, лучше прерваться? Мы можем…
Нет, нельзя останавливаться, нельзя уходить. Мы прорвались слишком далеко. Надо идти до конца. Я помотал головой, отбиваясь от страха и боли, открыл глаза.
Тони повернулась ко мне и сказала:
— Так что мы делаем? Пробираемся вниз?
— Ага. Я думаю, проедем по этой дороге, потом проберемся туда — наверное, пешком.
Вот что мы сделаем, думал я, глядя на проселок за спиной у Тони. Проедем до упора, повернем налево. Там должно быть место, где можно оставить машину. Потом — к деревьям. Мысленно я уже видел это место — там нас ждет беда. Я знал, что не надо туда идти, не надо зарываться — лучше повернуть назад. Но я не мог остановить неизбежное, и главное, здесь было много, слишком много того, что нам следовало узнать.
Мы оставили мою машину на дороге, у кукурузного поля, сели в машину Тони и двинули к реке. Проселок был ухабист и становился все ýже и ýже. Показалась фермерская усадьба, окруженная огромными дубами и соснами. Красивый белый дом — конечно же, обшитый досками. Красивый амбар — конечно же, красный. И сверкающее алюминиевое силосохранилище. Процветающее хозяйство: зеленый чистый двор, не видно ни мусора, ни битых, брошенных автомобилей.
— Приехали? — спросила Тони, когда дорога стала совсем узкой.
— Ты езжай, езжай, — сказал я.
Мы проехали мимо дома — залаяла собака, побежала следом. Женщина вешала на веревку простыни. Обернулась. Я помахал ей. Она кивнула.
Когда уже казалось, что дорога упирается в стену сирени, обнаружился просвет. Узкая колея шла дальше — возможно, к жилью у реки. Тони зарулила туда, и дорога повела нас вниз, опять через кукурузные поля, вдоль каких-то старых изгородей, к стене деревьев. Там должен быть обрыв, подумал я.
