— Я могла бы все сделать сразу, — сказала Мэдди, когда мы вошли в дом после ленча на веранде (на ленч был сиг). — Но мне захотелось продлить удовольствие. Оборудование теперь в порядке, и я занимаюсь комнатами. Представь себе, обои не переклеивались со времен Великой депрессии.
Что уж говорить о драной мебели, рваных шторах, изъеденных молью персидских коврах и прочем, подумал я и рассудительно сказал:
— Ясное дело.
— Но я делаю это с удовольствием.
Мэдди сама катила кресло, она провела меня через гостиную, холл, бильярдную в задние комнаты. Я почти забыл, что она слепая, — в любой момент она знала, где мы. Скрипнула половица — значит, мы выходим из гостиной, коврик на полу — въезжаем в бильярдную. У нее, как у зрячих, были свои ориентиры, но мне они были недоступны.
— Я люблю здешние запахи, — говорила она. — История дома в запахах. Здесь пласты запахов, слышишь?
Конечно, я их ощущал. В доме стоял аромат прошлого — ничего подобного я раньше не испытывал. При входе ударило сладким запахом дерева — здесь кругом деревянные панели, затем — запахом плесени от обоев, одеколонным и чуть гнилостным. Запах был пыльный, как от талька, но промытый и постоянно промываемый свежими озерными ветрами.
Через заднюю дверь мы вышли в коридор, миновали еще лестницу — одну из двух лестниц для прислуги.
— Когда-то здесь держали семерых слуг для дома да еще армию садовников, — смеясь сообщила Мэдди.
Она говорила, а я рассматривал все это: древние гардеробы орехового дерева, сосланные сюда много лет назад: сейчас они набиты банками с красками. Интересно, ценится ли это в антикварных лавках? Две раковины — для чистки рыбы? Два холодильника и на них — еще один, совсем старый, со змеевиком. Охладители для воды. Сапоги. Швабры, щетки.
— У нас свой порядок, — сказала Мэдди. — Задние комнаты отданы Альфреду и Соланж. Кухня, их гостиная, спальня прислуги — запретная для нас территория. Дальше этого холла, пожалуйста, не ходи. Они для меня — находка. Я хочу, чтобы их не тревожили. Я хочу, чтобы они были здесь счастливы.
— Да, конечно, — ответил я. Значит, на этот раз я не буду обследовать дом, как в прошлый приезд.
За растресканной дверью бренчали кастрюли.
— Соланж, — крикнула Мэдди, — мы идем наверх. Не знаю, когда спустимся; пожалуйста, не беспокойте нас. Может быть, устроим поздний обед, хорошо?
— Конечно, — ответил приятный грудной голос.
Мы подошли к двойной двери, и Мэдди взялась за ручку.
— А эта штука надежна?
