— Должно быть, вы Тони Доминго, — сказал он, входя в свою спокойную приемную, которая казалась продолжением его личности. — Здравствуйте, я — Эд Доусон. Очень рад познакомиться с вами. По счастью, один из клиентов отменил свой визит.
Тони протянула руку, приподнялась.
— Нет, нет, пожалуйста, сидите, — сказал Доусон.
Он чуть тряхнул руку Тони и сел в кресло, стоящее под прямым углом к дивану. Я уставился на его папку — он держал ее на коленях. История болезни. Изрядно толстая. Интересно чья — Лиз или неизвестного пациента, который только что удалился?
Доусон открыл было рот, остановился, потом проговорил:
— Не знаю, с чего начать. Лиз была замечательным человеком, и… и…
Я кашлянул — неприятно было ощущать себя третьим лишним. Я думал, что они пойдут в кабинет, а меня оставят здесь — с трепаными журналами. Очевидно, нет. Это не прием, а просто беседа, и она будет проходить здесь, а не в кабинете. Я сказал:
— Тони, ты хочешь, чтобы я подождал снаружи?
Она чуть вздрогнула, словно вспомнив о моем присутствии.
— Ах, Алекс! Я… я… — Она взглянула на Доусона. — Это Алекс Филлипс, мой старый друг. Он живет здесь и…
Не знает, как меня представить, подумал я. Спасем-ка ее от неловкости. Я привстал, подался вперед, не зная, надо ли вставать, — ох уж эти формальности! — и пожал руку доктору.
— Рад с вами познакомиться, — сказал я и повернулся к Тони. — Здесь внизу есть кофейня. Я бы там и обождал, а?
— Нет, все в порядке.
Доусон предложил:
— Мы можем пройти в кабинет. Где вам будет удобнее?
— Нет, действительно все в порядке.
Тони легонько прижала мою руку к кожаному дивану. Глаза у нее были тревожные. Она хотела, чтобы я остался. Я ей нужен. Предстояло трудное дело — ничего приятного здесь не услышишь. Доусон, конечно, глубоко проник в душу Лиз, мог знать о ней всю правду, и, разумеется, для Тони это было важно. Понятно, что ей не хотелось слушать все это в одиночестве. Слушать такое — все равно что заглянуть в гроб. И Тони хотела, чтобы кто-то, все равно кто, был рядом, когда Доусон откроет гробовую крышку.
Доусон посмотрел вниз, сцепил пальцы, посмотрел вверх.
— Прежде всего должен сказать, что смерть Лиз меня ужасно потрясла. Я полагал, что она отлично продвигается, идет точно по расписанию. Все шло так хорошо; казалось, ее дела очень поправились. Последнее время было несколько скверных дней, но я действительно не замечал суицидных настроений.
Тони пошевелилась. Я чувствовал, как она подобралась.
