В голове моей было пусто, словно после лечения электрошоком; не оставалось ничего иного, как нажать кнопку «дверь». Я это сделал и еще раз впустил Антуанет Доминго в свою жизнь.
Я знал, что совершаю ошибку.
Шесть лет назад, после гибели отца в авиационной катастрофе, я обратился к психотерапевту — никак не мог оправиться, все еще сердился на отца, сильно не ладил с матерью. Психотерапевт сказал мне: прежде всего забудь Тони, освободись. Но я все равно рвался к ней, к Тони. И вот теперь нажал на кнопку домофона и впустил доктора Доминго в свою жизнь. Я понимал, что совершаю ошибку. Знал, что это принесет беду нам обоим.
Я стоял в длинной узкой прихожей своей кооперативной квартиры. Чуть-чуть приоткрыл дверь и прислонился к стене. Все стены квартиры были обшиты панелями темного дуба — за это пришлом заплатить особо. Какая ошибка — не дубовые панели, а решение открыть дверь и впустить ее. Сердце лупило, как насос. Тони. Проклятье! Надо захлопнуть дверь — и вниз по черной лестнице, на велосипед и закрутить педали. Да, думал я, я должен, обязан это сделать. Я знал, знал, что одному из нас не быть в живых. Такие у нас с Тони были отношения.
— Мы можем остановиться в любую минуту, Алекс. Ты только скажи, — произнес заботливый голос.
Конечно же, я не мог себя удержать. Мне необходимо увидеть Тони. Взглянуть еще раз. Всего одна встреча. Не увижу сейчас — не увижу больше никогда. В этом я был уверен.
Я бессильно потянулся к двери и услышал спокойные шаги на лестнице. Ступеньки деревянные, выстланные зеленой дорожкой. Лифта нет. Тони поднимается на третий этаж, под ее легкими шагами некоторые половицы поскрипывают. Я был готов, едва услыхал звук ее шагов. Я стоял, прислонясь к стене, и сквозь стук своего сердца слышал этот звук — он приближался. Я опустил голову. Посмотрел на паркет — будто в нем была разгадка. Чертовщина! Дурацкая ошибка. Эта глава кончена. Или не кончена?
Вдруг я ощутил ее присутствие — звук шагов смолк. Я поднял голову, попытался заговорить. Прошептал: «Тони».
Через приоткрытую дверь была видна только часть ее фигурки — узкой полосой, — но я уже охватил ее взглядом. Она почти не изменилась с тех пор, как мы виделись последний раз. Тогда она вместе со своей подругой Лорой, медсестрой, вихрем прошлась по нашей квартире и упаковала свои вещи за какой-то час. Те же узкие плечи, тонкая талия, широкие бедра. Она не слишком высокая, а ноги кажутся очень длинными. Я сразу все это узнал. Да. Темные волосы — густые, длинные, подстриженные с нарочитой небрежностью. Те же, что раньше, только тронуты хной. Смуглая кожа, которая загорает и в облачный день. Широкие брови — красивые, темные, в тон ее карим глазам; нежный, изящно очерченный рот и заостренный подбородок. На ней была белая майка и поверх нее свободная светло-коричневая рубаха, завязанная над восхитительными бедрами, выцветшие джинсы, ботинки — вроде ковбойских сапог с отрезанным верхом. И белая сумка.
