Я шел по спиральной лестнице и смотрел поверх перил вниз, в передний холл — там оставили включенным один светильник. Потом посмотрел вверх, на темный купол Тиффани, перекрывающий третий этаж. Пересчитал спальни: одна, две, три, четыре, пять и шестая, хозяйская. Все расположены вокруг площадки второго этажа, все просторные, каждая из них куда больше, чем гостиная у меня дома.
Моя спальня выходила на переднюю сторону, она одна была освещена. Войдя туда, я обнаружил, что мои чемоданы заботливо распакованы, у кровати поставлен хрустальный графин с водой, кровать застелена. Я остановился на пороге. Да, я устал, но не был готов ко сну. Пока — нет. В голове продолжалось коловращение. Мое тело, без сомнения, было здесь, но некая часть меня оставалась в Миннеаполисе, в том апреле, с Тони. Меня перебросили — или, скорее, перегипнотизировали — обратно, и тело вернулось на остров сестрицы Мадлен быстрее, чем аура или там карма. Какая-то часть моего существа еще была растянута, как струна, в небесах между Миннеаполисом и озером Мичиган, и мои мысли реяли в небе.
Я повернулся, спустился в холл и вышел в переднюю дверь. Широкая терраса, выкрашенная в серый цвет, тянулась вдоль фасада и западной стороны дома. Я побрел по ней, вдыхая свежий воздух; он был сырой и холодный. Слышал, как бьются волны внизу, видел звезды в сине-черном небе. Прислонился к колонне, рассматривая каменистый берег перед домом. Луна давала немного света, и, когда глаза привыкли к темноте, я смог различить черные купы деревьев, пляж, лодочный ангар. Как связать воедино все, что я знаю о смерти Тони? Как сделать то, что не удалось полиции? Есть ли у нас шанс на…
— Вам не стоит быть здесь, снаружи.
Я подскочил, обернулся, увидел плотную черную фигуру с неразличимым в ночи лицом и сказал:
— О Господи, Альфред, вы меня напугали.
— Ночью собаки на свободе, и вам не стоит выходить наружу, не предупредив меня.
— Ага.
Он просто стоял передо мной, он был одновременно похож на бандита и на педантичную школьную учительницу. Я собрался было с ним поболтать, но сообразил, что не выйдет, — ясно, чего он хочет; я вдохнул напоследок свежего воздуха и потянулся.
— Ну, я думаю, с меня достаточно.
Я двинулся, и он тут же пошел к передней двери, открыл ее и проводил меня внутрь, будто я — правонарушитель, сомнительная личность. Затем вошел сам и заботливо запер дверь.
— Спокойной ночи, Альфред, — сказал я с лестницы.
— Спокойной. — Он исчез в бильярдной комнате, примыкающей к заднему холлу.
