– Мама, представляешь? – сказала Кайла, сияя. – Сегодня я научилась смешивать цвета! Из синего с красным получается фиолетовый, а из желтого с синим – зеленый! Так круто! И Мишель рисовала вместе с нами. Она сказала, что ей нравится, как краска хлюпает между пальцев.
Я слушала, как мой ребенок рассыпается в восторгах, и думала о том, что никогда не давала ей краски для рисования пальцами. Мне не хотелось разводить грязь. В результате мой ребенок узнал о смешивании цветов от моей слепой подруги. Осознав всю иронию, я присела и задумалась о наших отношениях с дочкой.
А Кайла продолжала:
– Мишель сказала, что моя картина выражает радость, гордость и успех!
Кайла не знала, что краски такие приятные на ощупь, пока Мишель, не глядя на бумагу, не научила ее рисовать.
Тогда я поняла: Кайла не знает, что Мишель слепая. Я просто никогда не упоминала об этом.
Когда я объяснила это дочке, она на мгновение затихла. Вначале она не поверила мне.
– Но мама, Мишель точно поняла, что я нарисовала! – настаивала Кайла.
И я знала, что моя дочь права, ведь Мишель слушала, как Кайла описывает свою работу. А еще Мишель слышала, как Кайла гордится своим рисунком, как удивляется, что цвета можно смешивать, как восхищается текстурой краски.
Мы немного посидели в тишине. Потом Кайла медленно сказала:
– Знаешь, мама, Мишель на самом деле не видела мою картинку. Она просто смотрела моими глазами.
Я никогда не слышала, чтобы кто-то называл Мишель инвалидом. Она им и не является. У Мишель есть особое зрение, которым могли бы пользоваться все мамы.
Якак сейчас помню вечер накануне того, как все началось. Я сидела за обеденным столом и произносила тост за мою дочь и ее жениха.
Меня окружали семья и друзья, на их улыбающихся лицах плясали отсветы свечей. Мой муж Стив наклонился и поцеловал меня.
Это были последние радостные часы. Потом пришел страх. В ту ночь моя жизнь навсегда изменилась.
Меня уже несколько дней беспокоил дискомфорт в спине. Когда я проснулась среди ночи от ощущения, что кто-то встал мне на грудь, пришло осознание, что сердце меня подвело.
– Отвези меня в больницу, – задыхаясь, сказала я Стиву.
– Все будет хорошо, – снова и снова повторял он.
Ему так страшно, всхлипнула я. Боже мой, а мне-то как.
В больничной приемной я со слезами на глазах вспомнила другую больницу и себя – десятилетнюю девочку, – стоящую у койки отца, с которым случился первый инфаркт.
Мама умерла много лет назад, рожая мою сестру, и у меня не было никого дороже папы. Когда мне было двенадцать, он перенес еще один сердечный приступ – на работе. Я так и не успела попрощаться с ним, и мое горе казалось бесконечным. Теперь в больницу попала я.
