— Здесь, значит, ты и работаешь, — сказал мне Игорь, глядя на серое здание проходной, на людей, непрерывной чередой входивших в ее двери, на решетчатые стрелы кранов вдали… И вдруг окаменелость в его лице пропала, и я поняла, что он справился, тоже облегченно передохнула. Игорь сказал чуть ли не виновато, улыбаясь уже по-мальчишески растерянно, став от этого особенно красивым: — А я вот на заводе только в роли экскурсанта бывал, хоть и тоже механик… — Он поглядел на всех, договорил так же неспешно: — Теорией сыпучих тел занимаюсь… — В его словах будто был вопрос.
— Каждому свое! — сказал Степан Терентьевич, с удовольствием уже глядя на Игоря.
— У него сыночек, — кивнул на Пата Валерий, — уже доктор наук.
— Главное, чтоб общему делу польза была, — сказал Патронов.
— Без теоретиков любая работа замрет, — сказал наконец-то и Леша.
— Вы уж ее не обижайте, — все улыбаясь, попросил вдруг Игорь, кивая на меня.
— Ее обидишь!.. — сказал Валерий.
— Она сама любого… — предостерег Пат.
— Как же ее обидишь? — спросил Леша. — Наша ведь она…
— Не то что сами, другому пальцем ее тронуть не дадим! — твердо вдруг проговорил Степан Терентьевич, все глядя Игорю в глаза и продолжая улыбаться.
В лице и глазах Игоря будто что-то изменилось, хотя и он не перестал улыбаться.
— Ну, я поеду, — заторопился он. — До вечера, Анка! — кивнул остальным и пошел к машине.
А мы стояли и смотрели, как он садится в нее, потом аккуратно трогает с места, чтобы не наехать на идущих густым потоком к проходной.
— Хороший вроде парень… — сказал Степан Терентьевич.
— Ученым-то будет, — сказал Патронов.
— Ничего, интеллигентный, — сказал Шамогонов.
— Первый раз такого красивого вижу… — вздохнул Леша.
Степан Терентьевич улыбнулся мне еще, повернулся и пошел к проходной, а мы — за ним. И только тут я, как говорится, перевела дыхание.
— У тебя как сыночек, — спросил Белов Патронова, когда мы уже шли по заводу, — кроме науки своей в остальной жизни… ну, на все его хватает?
— Да узковат бывает, к сожалению, мой Женька в другом-прочем, — вздохнул Пат.
— Целенаправленность без однобокости не бывает, — засмеялся Валерий.
— С этим уж мириться приходится… — пробасил Леша.
А когда мы пришли на судно и переоделись в рабочее, стояли на палубе, Степан Терентьевич спросил снова Патронова:
— А эгоизмом, прости меня, от твоего доктора наук Женьки не попахивает временами?
— Вот-вот! — поспешно подхватил Леша, будто и раньше ждал вопроса об этом.
