— Да, но в таком случае вы тем более должны спешить, чтобы помешать дальнейшим преступлениям подобного рода…
— Друзья мои!.. — Ястроу неожиданно вырвался из спокойной линии своего повествования, как из-под прикрытия. — Никогда, никогда еще не посещало меня сознание ответственности более страшной, чем та, которую налагает на нас знание. Какое знание было в данном случае у де Боди? Точная, филигранная, бездушная работа, или гениальная интуиция со случайным выбором в сторону, быть может, еще не достаточно оправданного практического приложения? Кто может решить? И поймете ли вы меня, мои друзья, — Ястроу весь дрожал, — если я вам признаюсь, что спор, разгоревшийся между мною и де Боди… нет, вы должны меня понять!.. Я просил, я требовал от него немедленного опубликования его работ. Я умолял не откладывать ни на один момент их практическое приложение. Но в холодной отповеди, которую я получил, чувствовалась не косность ученого… Нет, гораздо хуже, — презрение к людям, ненависть к человечеству!
В тот момент, когда я стоял перед ним на коленях, — да, так далеко зашло дело, — на коленях перед этим чудовищем, в этот момент вошел кто-то. По-видимому, его ассистент. О чем-то доложил… Де Боди быстро вышел в сосед-седнюю комнату, совершенно темную. Я, крадучись, последовал за ним, но разглядеть ничего не мог. Ассистент шепотом сообщал профессору, что могила разрыта, гроб доставлен в лабораторию и проделаны все подготовительные манипуляции. Теперь я уже видел. Гроб лежал там в комнате, раскрытый… Девушка, почти девочка… бледная, как воск, с золотыми искрами волос, рот судорожно сжат, веки подняты, а в глазах такой упрек, такой упрек… Я не знаю, что они делали с ней, но безмолвный отчаянный упрек стоял в широко открытом, едва пробудившемся к сознанию взгляде… Я не помнил себя… Я бросился на де Боди…
— Успокойтесь, друзья! — крикнул Ястроу повелительно студентам, которые с каждым шагом приближавшейся к безумию повести, испуганные, начинавшие что-то подозревать, тесным кольцом окружили письменный стол. — Успокойтесь, вы! Де Боди отомстил за свою смерть. В завещании его стояло: «Сжечь мой прах в крематории».
Я не мог помешать осуществлению этого условия. Де Боди стал горстью пепла… Его не воскресит никакое искусство. Все его знания ушли вслед за ним. А его рукописи… кто возьмется расшифровать их!
Ястроу вытащил из рукава синей одежды сверток из лоскутьев бумаги, старых газет, бумажных пакетиков — и бросил все это на письменный стол…
