Он немного помолчал, давая мне время усвоить информацию. Недожеванная долька мандарина застряла в горле, внезапно стало трудно дышать. Детский дом? Депортация? Что еще за фигня?!
– Некоторые из детей, проживающие в центре, помещены туда как жертвы траффикинга, – продолжил Ник каким-то странным напряженным тоном. Он удерживал мой взгляд, но по тому, как дергался его кадык, я понял, что это дается ему с трудом. – Ты знаешь, что такое траффикинг?
Я едва удержался, чтобы не помотать головой. Сделал глотательное движение, но проклятый мандарин прилип к горлу. В носу почему-то щипало.
– Так называется торговля людьми, – тихо пояснил Ник. – Если человека привезли в Данию насильно и заставляли работать... делать что-то незаконное... – по ходу, у студента иссяк словарный запас.
Жалко было смотреть, как он мучается. Я уткнул глаза в пол, разглядывая носки своих кед. За дни скитаний по полям и дорогам они совсем обтрепались.
– В общем, если ребенка продали в рабство, – собрался наконец с силами студент, – он может попросить убежища в Дании. И при получении положительного ответа, такой ребенок сможет получить вид на жительство и остаться в стране.
Ага, только сначала он, конечно, должен все рассказать. Как, с кем, в какой позе... Да? Назвать все имена. Адреса. Свидетельствовать в суде. Вообще-то я смотрел детективы. Когда-то. И даже что-то запомнил. Например, что обычно случается с такими свидетелями.
– Видишь ли, – голос студента звучал почти робко. – Полиция нашла у тебя презервативы. А в моче – следы наркотиков. И еще – на тебе не было гхм... нижнего белья. И джинсы... Они на девочку.
Хосспади, бедняга даже покраснел! Ладно, не будем прибедняться, у меня тоже щеки горели, но так это, может, от температуры. Я вообще больной!
– Э-э кхм, – Ник откашлялся и сделал большой глоток колы. – Если ты хочешь о чем-нибудь заявить... Или подать прошение... Я тебе помогу.
Ладно, пора уже это заканчивать. Гребаный этот сков или как его – не важно. Лучше туда, чем тут плавиться от стыда... то есть от температуры.
Я слез со стула и попер к двери. Дернул за ручку. Так, конечно, заперто!
– Послушай, если не найдут твоих родителей или опекуна, – донеслось мне в спину, – если ты не подашь прошение, а полиция узнает, кто ты и откуда, тебя вышлют из страны в течение пятнадцати суток. Просто посадят на самолет, и все. Пойми, ни я, ни кто-либо другой не сможет тебе помочь, если ты не заговоришь!
Спасибо за информацию, Ник! Вот теперь-то я точно буду молчать, как рыба об лед. А то отдадут меня «папочке» любимому, и тогда буду я тебя навещать в светлом образе привидения.
