(«Ведьма или Глумления Демонов», 1523). Предисловие не было напечатано при жизни Вейнриха, однако в 1612 г. его брат Карл опубликовал текст вместе с сочинением Пико (
Joh. Francisci Pici Mirandulae Domini Concordiaeque Comitis Strix Sive De Ludificatione Daemonum, Страсбург, 1612). Отсюда рассказ проник в исторические труды, посвященные Силезии, например
Schlesisches Historisches Labyrinth («Силезский исторический лабиринт», Лейпциг-Бреслау, 1737) Христиана Штифа (Stieff), а затем и в известный сборник легенд немецкого библиографа и собирателя народных преданий Иоганна Грассе (1814–1885)
Sagenbuch des Preu-fischen Staates (1868–1871). Рассказ о сапожнике из Бреслау приводится по второму, дополненному изданию сочинения Мора, кн. III, гл. VIII (1655).
Достопамятная история Сапожника, жителя Бреслау в Силезии, который перерезал себе горло в году 1591
Я уделил так много места нижеследующему Рассказу частью по той причине, что он является весьма недавним, так что любой, кто сомневается в подобных вещах, может убедиться в его истинности, частью же потому, что он стал притчей во языцех; учитывая все обстоятельства, мы едва ли найдем что-либо похожее у Сочинителей. Будет ли он в новинку, мне не ведомо, однако эти Известия, которые приведены Мартином Вейнрихом, силезским Врачом и Философом, и присоединены в качестве Предисловия к Strix или De ludificatione Daemonum сочинения Пико Мирандолы, кажутся сами по себе убедительными.
Историй две и они очень знаменательны, и тем более достойны доверия ввиду того, что случились они во времена Рассказчика, за несколько лет до того, как он их записал, в его собственной Стране; и вдобавок он всеми представимыми способами заверяет их подлинность.
Первая из них такова. Некий Сапожник, живший в одном из главных городов Силезии, утром в Пятницу, 20 сентября года 1591, в дальней части дома, примыкавшей к небольшому Саду, перерезал себе горло Сапожным ножом. Его Семья, желая скрыть непотребство этого события и избежать позора для вдовы, сообщила, что он умер от Апоплексии и, отказывая всем друзьям и соседям в посещениях, тем временем омыла его и так красиво уложила вокруг него покрывала, что все, кто видел его после, как например Священник и другие, были совершенно уверены, что он умер от этой болезни, и потому были устроены достойные похороны с надгробной Проповедью и прочими церемониями, подобающими его положению и репутации. Не прошло и шести недель, как поползли слухи, что он умер не от болезни, но насильственно наложил на себя руки, и Магистрату того места пришлось привести всех, кто видел тело, к краткому допросу. Те на первых порах по возможности хитрили, произнося множество прекрасных Слов в адрес покойного, дабы снять с него любые подозрения в возможности столь гнусного деяния, но когда сильнее воззвали к их совести, они наконец признали, что он умер насильственной смертью, но просили оказать благоволение и милосердие его вдове и детям, которые не были ни в чем повинны; они добавили также, что никто не знал, погиб ли он по причине какой-либо посторонней неприятности или самолично наложил на себя руки в неодолимом припадке ярости или безумия.
