Может быть, именно по этой причине сон на острове оказывался значительно более тягостным, нежели на материке, и как следствие — более чутким, более подверженным разного рода примышлениям. При этом из него не так-то просто было выбраться, находясь одновременно и на поверхности, и под толщей воды, той самой, что гулко и однообразно билась о дубовые сваи причала и дебаркадер.
Сон как будто наливает ноги и затылок свинцом, придавливает к деревянному свежевыкрашенному полу, кровати ли, свивает из разрозненных воспоминаний сеть, ячейки которой составляют целую колонию, целый витраж из цветных слайдов.
На просвет же пленка оказывалась листовой слюдой, которую раньше в монастыре применяли вместо стекол на окнах, а также в выносных фонарях, которые использовали во время Крестного хода к Святому озеру.
Впервые на Соловках я оказался в июле 1997 года. Тогда меня поселили в бывшем святительском корпусе, где в 20-х годах находилась так называемая шестая лагерная сторожевая рота, состоявшая в основном из инвалидов и престарелых священников, которые охраняли почту, вещевые и продовольственные склады. Рассказывали, что среди насельников роты был безногий монах, благообразный, обстриженный под бобрик старик, в прошлом врач-психиатр Серафим Молодцов, его перевели на остров из Петроминского лагеря на Унских Рогах. Серафим жил рядом с каптеркой под лестницей, так как сам подниматься по ступеням он не мог, а всякий раз его затаскивать наверх, чтобы потом спускать вниз, было некому. Кто-то из заключенных соорудил для него из найденного на помойке детского трехколесного велосипеда коляску, на которой Молодцов довольно ловко перемещался по монастырскому двору, а впоследствии даже и развозил по поселку корреспонденцию и местную прессу.
Однако летом 29-го года Молодцова неожиданно этапировали в штрафизолятор на Секирной горе.
О том, почему это произошло, оставалось лишь строить догадки.
Согласно одной из них причиной этого этапа стали события, связанные с посещением острова Максимом Горьким, которого привезли на Соловки, дабы показать ему, как НКВД перевоспитывает местных заключенных.
«Буревестник пролетарской революции» был задумчив и сумрачен, он прекрасно понимал, какая работа была проведена лагерным начальством перед его приездом, и потому старался не смотреть туда, куда ему не советовали смотреть. Часть заключенных тогда перевели на дальние командировки, часть заперли в монастырских корпусах и бараках и запретили подходить к окнам. Молодцова же закрыли в каптерке, но он каким-то образом выбрался и, когда Алексей Максимович проходил мимо шестой роты, неожиданно выкатился перед ним и запел:
