Теперь тут пусто.
Место мрачное, и рыбаки, выходящие за сельдью в Восточно-Соловецкую салму на сейнерах или «моторах», предпочитают здесь не швартоваться, разве что попав в шторм. Иногда сюда заходит пароход «Шебалин», следующий курсом Лямца — Онега.
В хорошую погоду Кондостров видно с материка, с мыса Глубокого.
В Онеге Дерягин работал на гидролизном и жил при нем же в общежитии — двухэтажном здании красного кирпича с замшелой шиферной крышей, деревянным рассохшимся и оттого скрипучим крыльцом, а длинные коридоры здесь были до половины выкрашены коричневой краской.
Под потолком круглые сутки горели лампы без абажура.
Батареи парового отопления урчали кипятком.
Уборные дышали хлоркой.
После того, как все шесть соседей Дерягина по комнате друг за другом сели — воровали заводской спирт, — его выселили, и он был вынужден снимать угол в поселке Шалга, что рядом с гидролизным.
Строительство завода для производства спирта из древесной щепы и кормовых дрожжей было начато в Онеге еще в 1939 году, но с войной приостановлено и возобновлено лишь осенью 1945 года, а в сентябре 1954 года завод выдал первый спирт.
В Шалге Дерягин жил недалеко от железнодорожного разъезда на Покровское, где в 30-х годах заключенные разрабатывали каменоломни.
Как известно, каменоломни были и на Кий-острове. В те же тридцатые в поселке Шалга, расположенном на живописной круче, с которой в ясную погоду был хорошо виден Кий-остров и даже Ворзогоры, устроили традиционный для того времени парк культуры и отдыха для рабочих гидролизного завода и лесопильно-деревообрабатывающего комбината № 31–32. Здесь поставили павильоны, беседки, а также выстроили знаменитую на всем Онежском побережье лестницу на Шалгу — более двухсот ступеней.
Много позже такую же лестницу я увидел на Соловках, на Секирной горе.
Сейчас на Шалге все разрушено.
Парк заброшен, павильоны сгнили и рассыпались. На месте лестницы — оползень и гигантский овраг, появившиеся в результате забора песка прямо из-под горы для строительства железной дороги в каменоломни Покровского карьера.
Однако Дерягин любил гулять именно здесь. Подолгу сидел у самого обрыва, курил, всматривался за горизонт.
В Онеге у него жила мать, но приезжать к ней или жить у нее — дом стоял рядом с Лазаревским погостом — он не любил. А если и приезжал, то спешил уехать к себе на Шалгу до темноты. На заводе говорили, что он боялся чего-то. И это уже потом, когда работал связистом на линии Кянда — Нижмозеро, рассказал нехотя, отворачиваясь, покашливая, что на кладбище за церковью была похоронена нога красноармейца. И это было невыносимо…
