Женщины в рейтузах.
Старики в фуражках.
Дети в резиновых сапогах.
Снова женщины в рейтузах, вытянутых на коленях.
Мужчины в спортивных костюмах.
— Приехали, — Магомет кивнул головой в сторону пролетевшего перед лобовым стеклом «Волги» указателя «Цхинвал».
Цхинвал — это земля грабов, которые во время цветения наполняют улицы терпким запахом хмеля, раскачиваются на ветру, шумят, грозно нависают над одноэтажными постройками, даже заглядывают в открытые окна, барабанят ветвями по жестяным карнизам, и может сложиться впечатление, что идет дождь.
Дождь выбивает на серой цементной пыли замысловатый орнамент, который напоминает заглавные буквицы из средневекового манускрипта.
Например, такие буквицы:
Петр залез верхом на Павла и катается на нем, совершенно уподобившись всаднику.
Борис таскает Глеба за волосы. Глеб плачет. Борис смеется.
Иаков Зеведеев и Иоанн называют себя братьями. «Мы есть братья от отца нашего Зеведея, который починяет сети-мережи», — говорят они.
Флор держит в руках маленькую птицу и гладит ее. Живую.
Лавр держит в руках рыбу.
Ангел-Арх играет на музыкальном инструменте и поет: «Повсюду ходят нечестивые, когда ничтожные из сынов человеческих возвысились».
Видно, что у него закатились глаза.
Голова у меня идет кругом.
К горлу подступает тошнота, в чем, скорее всего, следует винить запах хмеля.
Конечно, никакого дождя и быть не могло, потому что грозовые тучи уже давно ушли за перевал, следовательно, создателями орнамента, скорее всего, являются ползающие в пыли насекомые.
Я иду через городской парк Цхинвала с бетонной чашей высохшего фонтана посредине. Следует заметить, что высохшие фонтаны почему-то преследуют меня.
Эта чаша до краев наполнена колотым кафелем, напоминающим выбитые зубы.
Миную несколько заколоченных домов, в цокольном этаже одного из которых почему-то размещается магазин «Канцелярские товары», сворачиваю в проулок и останавливаюсь рядом с калиткой, сваренной из ребристых металлических листов.
Подношу руку к кнопке звонка, вдавливаю ее в пластмассовый нарост в виде человеческого уха и слышу, как двор тут же оглашает дребезжание электрического зуммера.
В детстве меня будил звонок в дверь, и случалось это довольно часто.
Например, я спал или засыпал, что сейчас уже не столь важно, становясь при этом полностью добычей пронзительных, всверливающихся в голову звуков, будь то удары в стену нашего соседа Рашида Салаховича Рахматуллина, который вел нескончаемый ремонт в своей трехкомнатной квартире, грохот проходящего по окружной дороге товарняка или, наконец, звонок в дверь.
