Конечно, мы ждали, что людям расскажут, в чьих интересах переворот-то. Я знал, как тяжело шли переговоры между республиками, как непросто тянулся новоогаревский процесс, но в конце концов компромисс был найден. Горбачев практически на все согласился, и через два дня должны были подписать новый союзный договор.
Единственное смущает меня до сих пор: что-то не помню, чтобы к этому подписанию как-то готовились… Обычно пропагандистская шумиха заранее поднимается, газеты артподготовку ведут. Скоро, мол, договор будет подписан, уже прибыл такой-то (Ниязов или кто-то еще — первым приезжает всегда самый дальний), а здесь тишина. Завтра вроде уже подписание, а в планах у нас не указано, где это произойдет: в Ново-Огарево, Кремле или, может, в Доме приемов на Ленинских горах. Никакого движения не было — именно это вызывает у меня сомнения и косвенно подтверждает, что Горбачев знал: церемония не состоится.
— Как человек опытный и искушенный в подковерных играх, что вы почувствовали, когда услыхали о путче? Не было страха?
— Некогда было об этом думать, потому что задача передо мной стояла одна: Ельцина уберечь. Решение охранять его приняли в 88-м, а это был 91-й, то есть я к тому времени три года при нем состоял. Сначала один был, а потом потихонечку-помаленечку… Когда Бориса Николаевича Председателем Верховного Совета России избрали, мы официально смогли набрать в свой отдел охраны людей, вооружить их и хоть какую-то создать видимость защищенности.
— Борис Николаевич испугался?
— Нет, вел себя абсолютно спокойно — складывалось впечатление, что просто еще не соображал, что к чему. Сперва Нурсултан Абишевич потчевал, потом в самолете добавили… Домой уже приехали никакие. А в полседьмого я его разбудил: «Подъем!» — «Какой подъем, какой путч — вы че здесь, ребята, придумали?»…
— Видные в прошлом чекисты в беседах со мной утверждали, что и Горбачев, и Ельцин смертельно боялись силовых структур…
— Горбачев, наверное, да — смертельно, а Ельцин просто старался с ними дружить. У себя в Свердловске он всегда приближал к себе начальников УКГБ и УВД и прикармливал их: на любых пьянках, любых мероприятиях те были рядышком. Вместе с тем, и Борис Николаевич, и Михаил Сергеевич не просто боялись органов — ни тот, ни другой методов их работы не представляли, и обоим постоянно казалось, что все там про них знают. Мои коллеги всегда любили (и сейчас любят!) показать, что они всезнающие и всеведущие, а если у тебя рыло в пуху, если ты в чем-то замешан, конечно, будешь трястись и оставаться зависимым. Они же — и один, и второй — не безгрешные были.
