Я шел по коридору, в доме началась суета, скорбные хлопоты. Навстречу — сестра-хозяйка, попросила меня отойти в сторону, долго мялась и сказала шепотом:
— Александр Васильевич, я не смогу промолчать — меня потом совесть замучит. Это из-за Наины у старушки приступ случился такой, что сердце не выдержало. Она устроила ей скандал. Орала на весь дом, выговаривала за какие-то свердловские истории. Вот бабушка и отдала богу душу…
Похоронили мать Ельцина на Кунцевском кладбище. После похорон Наина стала ездить туда каждый день. Наверное, замаливала грех, прощения просила. Стала ближе к церкви, наш батюшка отец Георгий с ней долго общался. О чем — тайна исповеди, он не рассказывал, естественно. Ельцин мне с гордостью за жену говорил: «Вот Наина молодец, мне все некогда, а она каждый день мотается на кладбище». Я знал истинную причину, но промолчал.
Комнату, в которой президент обедал, мы называли задней. На стене там висели старинная икона и портрет матери Ельцина. Его написал Илья Глазунов. Он рассказывал мне, как трудно было ему работать. Илья Сергеевич располагал только одной фотографией Клавдии Васильевны, не знал характера этой женщины, никогда не слышал ее голоса, не видел улыбки. Но желание и мастерство сделали свое дело — портрет получился превосходный. Глаза, волосы, мелкие морщинки были прорисованы с присущей Илье Сергеевичу тщательностью.
Когда мы с Борисом Николаевичем вместе обедали в задней комнате, на меня всегда со спокойным достоинством смотрела его мать. Портрет был сделан настолько искусно, что в любом конце комнаты Клавдия Васильевна встречалась с посетителем взглядом. И со своим сыном тоже. Потом мы переехали из четырнадцатого корпуса Кремля в первый. Портрет не вписался в новый богатый интерьер. Картину отвезли на дачу…
Думаю, был и еще один раз, когда Наина ощутила тяжесть мужниной руки. Началось с того, что мне позвонила заведующая интернатом для детей-инвалидов и поделилась наболевшим: внук Бориса Николаевича, Глеб (сын Тани Дьяченко и мой крестник), совсем от рук отбился…
— Мальчик в который раз уже убегает, ловили его то на остановке, то в лесу, — чуть не плакала в трубку женщина. — Мама с бабушкой бывают, но редко, я им говорила уже о проблеме, а они не реагируют никак. И, наверное, от деда скрывают. Что мне делать?..
Я удивился: в семью Ельциных давно не вхож, почему мне звонок? Интересуюсь: чем могу помочь?
— А может быть, вы мне номер телефона Бориса Николаевича дадите? Ему скажу. Потому что мне страшно: ведь однажды можем мальчишку и не найти после побега. Не кандалы же на него надевать…
