Китинг знал Джонни Данна, которого Вито Дженовезе назначил заместителем председателя профсоюза докеров. Китинг не думал, правда, что Данн стрелял сам. Для таких дел гангстеры обычно пользовались услугами купленных субъектов.
Прокурор спросил госпожу Хинтц:
— Вы уверены, что ваш муж имел в виду заместителя председателя профсоюза Джоини Данна?
Мэйси Хинтц сказала презрительно:
— Профсоюза? Да с тех пор, как Данн и его громилы вошли в него, он стал всего-навсего бандой убийц и вымогателей. Конечно, Данн стрелял в Анди. Я только не понимаю, почему Анди совершенно не хотел говорить полиции, кто в него стрелял.
— Ради вас, мисс Хинтц, — тихо ответил Китинг. — Он не хотел, чтобы гангстеры и вас убили. Наверное, боится, что Данн отомстит вам, если выяснится, кто убийца.
Женщина некоторое время молчала, а потом решительно ответила:
— Если Анди умрет, мне безразлично, что произойдет. Я только хочу, чтобы и убийца получил свое наказание.
Китинг промолчал. Даже если бы она выступила на суде, это не было бы достаточным доказательством. Ведь миссис Хинтц не видела, что стрелял Данн.
Была единственная возможность уличить Данна. Прежде чем Анди Хинтц умрет, он должен дать официальное показание, что Джонни Данн стрелял в него. И прежде всего он должен подтвердить, что отдает себе отчет в предстоящей смерти. Только тогда его показания считались бы на суде доказательством, потому что в таком случае, как сказано в законе, свидетель не извлекает личной выгоды, если говорит неправду.
Возле больничной палаты Китинга встретил врач.
— Он еще жив, но нет никаких шансов выходить его. Две пули в груди мы извлечь не можем — это означало бы верную смерть.
После долгих, настойчивых уговоров врач разрешил Китингу пятиминутное свидание.
Жестоко мучить умирающего допросом, но у Китинга не было другого выбора.
Антони Хинтц лежал без движения. На лбу у него была толстая, пропитанная кровью повязка. Скуластое лицо сделалось серым. Он был похож на мертвеца. Когда его жена подошла к постели, склонилась над ним, Хинтц открыл глаза и смотрел на нее неподвижным взглядом.
— Анди, — всхлипнула миссис Хинтц, — это я, Мэйси.
Он едва слышно произнес:
— Я знаю, Мэйси. Хорошо, что ты пришла. Я умру, Мэй.
Китинг облегченно вздохнул: не нужно задавать бесчеловечный вопрос, знает ли Антони Хинтц о своей предстоящей смерти. Хиитц сам сказал, что умрет. Он сделал это в присутствии двух свидетелей. Если бы Китингу удалось теперь склонить его к признанию, что только Данн и никто другой стрелял в него, можно будет ликвидировать шайку убийц в порту.
