Расстроился Дыбенко: он надеялся встретить Васю на линкоре. Охота словно прочитал мысли друга:
— Запомни имена наших товарищей в Главной базе: на крейсере «Диана» — матрос Павел Мальков, большевик, он поможет установить нужные связи. На «Гангуте» — Василий Полухин, а также унтер-офицеры 2-й статьи Григорий Ваганов и Франц Янцевич, беспартийные, но люди верные, можешь на них положиться… — Назвал унтер-офицер еще некоторых активных подпольщиков в Главной базе.
Друзья обнялись. Охота признался, что собирается уходить с флота.
— Двадцать пять лет протрубил, лучшие годы прошли на кораблях и в экипажах. Может, еще успею в Кронштадте отметить свое сорокапятилетие — и прощай, Балтийское море! Товарищи предупредили. Попал я, брат, на подозрение полиции. А на каторге или в казематах «Толстой Маргариты» доживать век мало радости.
Пожав друг другу руки, друзья расстались.
Вспоминая «Двину», Дыбенко запишет о своем учителе:
«Сменный руководитель Охота, будучи участником революционного движения в 1905 году, все свободное время уделял подготовке новых кадров борцов за светлое будущее».
Одним из таких борцов стал Павел Дыбенко, вступивший в РСДРП на «Двине» в июле 1912 года. Рекомендовал его Павел Свистулев, член партии с 1909 года.
Глава четвертая
Главная база флота
По скованному льдом заливу, отделявшему Кронштадт от Ораниенбаума, свирепый декабрьский ветер гнал колючую снежную пыль. Чтобы не обморозить лицо, моряки шли боком. «Сурово провожает нас Кронштадт, как-то встретит Гельсингфорс», — думал Дыбенко.
Матросы, перегоняя друг друга, устремились в здание, чтобы захватить местечко поближе к дышащей жаром черной круглой печке.
— Василь Милыч, а что, в Гельсингфорсе такая же проклятущая погода? — стряхивая с шапки снег, спросил Дыбенко сидящего рядом моряка.
Василий Милыч Пернатый из старослужащих, лицо обрамляли черные пышные баки и небольшая бородка; служил он в крепости Свеаборг, в Кронштадт приехал к брату, унтер-офицеру минной школы.
— Вот в такую ледяную метель отстоишь «собачку»[4] у андреевского флага, тогда узнаешь, какова она, погода в Главной, — отозвался Пернатый.
Послышался паровозный гудок. Не успев отогреться, матросы выбежали на платформу.
…Поезд прибыл в столицу. Через город шли строем. На Финляндском вокзале уже ожидал состав, только теперь не пассажирский, а товарный. Спать не ложились. Всю ночь грелись у раскаленной докрасна времянки, разговаривали. Всех волновало: как-то будет там, в Главной?
