Язык тела, если вы его должным образом умеете читать, выражает красноречивее слов.
Его расстройство — это лишь его проблема, поэтому я не обратила на него внимания и прошла через лаз, который был чуть больше, чем собачий, но мал для волка, прямиком в свою спальню.
Я перекинулась в человека, надела нижнее белье и футболку, а затем легла в кровать. Сейчас не так уж поздно, наше свидание было короче ожидаемого, да и моя пробежка не так уж много заняла времени, но утро все же уже скоро, а мне еще надо поработать над машиной. А еще нужно здраво мыслить, чтобы узнать, как поговорить с Сэмюэлем, и чтобы он не разболтал все Адаму.
Может, мне стоило позвонить его отцу. Да, решила я, позвоню-ка я Брану.
* * *
Я проснулась с телефоном, прижатым к уху, и на секунду, посчитала, что выполнила задачу, поставленную перед сном, потому что в трубке слышался валлийский язык.
Хотя в этом не было смысла, Бран никогда не разговаривал со мной на валлийском, особенно по телефону, когда забытый язык еще сложнее понять.
До меня медленно дошло, что я не слышала звонок телефона. Должно быть, я ответила в процессе пробуждения… но это не объясняет язык.
Я посмотрела на часы — поспать удалось меньше двух часов — и тогда я осознала, чей слышу голос в трубке.
— Сэмюэль? — спросила я. — Почему ты говоришь на валлийском? Я не понимаю, если ты только не станешь говорить медленнее и короткими словами.
Это шутка, в валлийском не было коротких слов.
— Мерси, — тяжело протянул он.
Почему-то мое сердце учащенно забилось, словно я ожидала плохих новостей. Я села
— Сэмюэль? — В трубке была тишина.
— Приди…
Он будто слово подбирал, словно плохо говорил на английском. Такого никогда — по крайней мере, за все время, что я его знаю (тридцать с небольшим лет) — не было.
— Я сейчас приеду, — проговорила я, натягивая джинсы. — Куда?
— Рентгеновский кабинет, — едва выговорил он.
Я знала, где это, во дворе неотложки Кенневика, в которой Сэмюэль работал.
— Я иду.
Не сказав больше ни слова, он повесил трубку.
Что-то пошло не так. По крайней мере, не катастрофично, раз он сказал, что находится в подсобке, подальше от любопытных глаз. Если бы они знали, что он вервольф, не было бы необходимости прятаться.
В отличие от Адама, Сэмюэль не открывался. Никто не позволил бы верфольфу заниматься медициной, что на самом деле разумно. Запахи страха, крови и смерти были не по силам для большинства из них. Но Сэмюэль уже давно врач, и очень хороший.
