Люди и нравы Древней Руси | страница 46

Угроза разорения, помимо того, могла нависнуть над смердом еще до потери или распродажи инвентаря внезапно и в масштабе, не покрываемом продажей лошади или вообще скотины. Но вероятен и такой вариант, когда смерд прибегал к займу именно ради восстановления живого инвентаря, с которым он и мог поступить в ролейные закупы. Этот вариант должен был иметь место в случае стихийных бедствий (прохождения вражеских военных сил, пожаров и т. п.), жертвой которых в первую очередь и становился скот. Больше того: разорение целых районов во время внутренних феодальных войн в Древней Руси — бытовое явление в жизни сельского населения, неоднократно отмеченное в летописных записях.

Но рост закупничества будет недостаточно объяснен, если упустить из виду и еще одно отличие закупа от свободного смерда: закуп свободен от «продаж» (государственных штрафов), по-видимому, так же, как и холоп. «Устав» прямо об этом не говорит просто потому, что основная тема его — это выяснение отличия закупа от холопа, а не сходства. Однако из ст. 64 о краже явствует, что речь здесь идет только о возмещении ущерба потерпевшему, об «уроке», а не о «продаже». Между тем смерд с половины XI века живет, можно сказать, окруженный системой государственных штрафов — в регулярном соприкосновении на этой почве с представителями княжеской администрации. Эта система пришла с Ярославичами вовсе не на смену полюдью и дани, а легла дополнительным грузом на всю массу «свободного» сельского и городского трудящегося населения, безжалостно и быстро разоряя его, вынуждая (поодиночке, но в массовом порядке) менять свою «свободу» на феодальную зависимость в поисках хоть какой-нибудь защиты.

Что такое «продажа», хорошо объяснено в договорах Руси с греками. По Олегову договору, если русин ударит мечом или бьет гречина каким-нибудь «сосудом», «за то ударение или убьение да [пусть] вдаст литр 5 сребра по закону рускому, аще ли, будет неимовит [неимущий] тако створивый, да вдаст елико может и да соимет с себе и ты самыа порты [одежду] своя, в них же ходят, а опроче [кроме того] да роте ходит своею верою [пусть поклянется], яко никако же иному помощи ему [если некому ему помочь]…» В договоре Игоря 945 года употреблено и самое слово «продажа», только в глагольной форме: «Аще ли есть неимовит, да како может, в только же продан будет [пусть будет продано все его имущество], яко да и порты, в них же ходит, да и то с него снята, а опроце да на роту ходит по своей вере, яко не имея ничтоже, ти тако пущен будет».