– По приговору суда мне запрещено работать в полиции.
– И сколько продлится этот запрет?
– До самой смерти, – отвечаю я, закручиваю пробку и ставлю бутылку на пол, рядом со стулом. По коже лица пробегает мелкая дрожь, и я чувствую, как скоро она перерастет в дикую пульсирующую боль, – и еще немного после нее.
– И чем вы, в таком случае, собираетесь заниматься?
– Вот я как раз и надеялся, что вы мне с этим поможете. – Снова поднимаю бутылку и сжимаю в руках. Головная боль, дурной запах, яркий свет, отсутствие кислорода в воздухе и необходимость сидеть и разговаривать с совершенно незнакомым госслужащим – всё это совершенно выводит меня из себя. Мне срочно нужно остаться одному, в какой-нибудь комнате без отражающих поверхностей. И тем не менее я понимаю, что должен завершить начатое. Ульф утверждает, что другого пути нет.
Ильяна опять изучает письмо, а затем оборачивается к монитору.
– В письме сказано, что вы запрашиваете социальное пособие, пока проходите реабилитацию.
Я киваю:
– Пока не вполне ясно, насколько я работоспособен после случившегося «инцидента», – я рисую в воздухе кавычки. – Тем не менее мы вместе с моими тьюторами, тюремным соцработником, сотрудниками больницы, капелланом, лечащим врачом, психологом и моим другом психиатром решили, что я во что бы то ни стало постараюсь вернуться к трудовой жизни.
– Инцидент? Я не совсем поняла…
– А разве в письме не сказано? – я указываю пальцем на нужную строку. – «Гражданин Торкильд Аске произвел попытку повешения на трубе общественного душа после нескольких месяцев заключения». Скажу больше, это было в разгар рождественских каникул.
– Как же… – от неожиданности у нее дрожит голос, – и чем всё закончилось?..
– Труба не выдержала.
Ильяна смотрит на меня так, словно в любую секунду я могу на нее напасть, а то и покалечить себя самого, воспользовавшись, например, пластиковым бананом из миски на ее письменном столе.
– Хорошо… – в ее голосе звучит сомнение. Она глубоко вдыхает и откашливается. – А вы не думали получить другую специальность?
– И кем я стану? – я снова сжимаю бутылку, пока из нее не начинает капать вода. Она стекает на пол по моим пальцам. – Мне сорок четыре, и у меня черепно-мозговая травма. Кем я стану, инженером-нефтяником? Биржевым маклером? А может, медбратом-стоматологом?
Украдкой взглянув на часы в правом углу экрана, Ильяна с вернувшейся бодростью духа сообщает:
– Предлагаю дождаться результатов рассмотрения вашей заявки на пособие. Ну а пока мы можем подыскать для вас различные варианты возвращения к трудовой жизни. Не в полиции, разумеется. – Она снова что-то печатает, листает письмо и печатает еще, после чего довольная поворачивается ко мне. – Что вы думаете насчет работы в колл-центре?
