— Ничего не боюсь! — твердо и звучно сказал он.
Фашист, похожий на Отто, вытаращил глаза и благоговейно посмотрел на старшего.
— Так, так… Я вижу, что ты храбрый мальчик, — удовлетворенно отметил тот.
Василек уже жалел, что проговорился. Но делать было нечего.
— Кто ты? — спросил седой.
— Я жил здесь в городе. Наш дом разбило бомбой. Маму убило, и я ходил в села просить хлеба.
Гитлеровец внимательно слушал и курил сигару.
— Где ты взял шрифт, батареи?
— Какие батареи? — «искренне» удивился Василек.
— Ах, ты не знаешь, какие батареи? Чудесно, чудесно… А те самые, которые были у тебя в сумке! А?..
— Я не видел никаких батарей. А сумку я нашел.
— Где ты ее нашел?
— Когда была облава, одна женщина убегала и бросила. Я подобрал, а там был хлеб и еще что-то. Я не досмотрел, потому что как раз началась вьюга.
— Кто дал тебе эту сумку? — снова спросил гитлеровец, словно не слыша, что ему рассказывал Василек.
— Говорю же — нашел.
— Тебя мало били!
Василек молчал.
— Почему ты молчал раньше?
— Потому что били. А когда бьют, я молчу.
— Вот как! А кого ты знаешь в городе?
— Никого не знаю.
— А в селе?
— Тоже никого.
— Где ж ты жил?
— Где придется. Кто же меня возьмет?
Гитлеровец опустил голову и углубился в какие-то бумаги. Он, казалось, совсем забыл о Васильке. Потом заговорил с другим фашистом. Тот вытянулся еще больше.
— Этого недостаточно, полковник, — разобрал Василек. — От таких ничего не узнаешь. Давайте другого.
И он больше не взглянул на Василька.
— С этим что прикажете? — спросил двойник Отто. Седой махнул рукой. У Василька замерло сердце, он понял этот жест.
— Отправить? — переспросил полковник.
— Да, да!
Последнее, что услышал Василек, выходя из комнаты, был гневный выкрик:
— Всех в Освенцим!
* * *
Василек не ошибся. Гитлеровец, который допрашивал его, действительно был генералом с большим опытом разведчика. Его звали Вильгельм-Фридрих-Отто фон-Фрейлих.
Фон-Фрейлих должен был ликвидировать партизанское движение в области, где вместе с другими отрядами действовал и партизанский отряд Сидоренко.
С приездом фон-Фрейлиха в городе все перевернулось. Несколько дней генерал знакомился с делами. Он побывал в тюрьме, в лагерях. И хотя замечал во многом беспорядок, но был спокоен и уверен в себе. Когда он видел голодных, замученных людей, вокруг его запавших серых глаз густо собирались мелкие морщины, а губы кривила довольная усмешка.
Потом начались приемы, совещания. Фон-Фрейлиху докладывали всё, что было известно о партизанах, о подполье. Генерал остался недоволен, грубо разносил дрожавшее от страха городское начальство.
