Мальчик нахохлился, как воробей, и показал Васильку свой крепко сжатый кулак.
Василек не ожидал этого.
— Да я из села… Не могу спрятаться. Помог бы мне! — виноватым голосом попросил Василек, глядя на «господина Тарасенко» так, словно тот лишал его последней надежды.
Тарасенко еще раз критически оглядел Василька и сказал:
— Пошли!
Пройдя несколько метров, ребята свернули в какой-то подъезд. Тарасенко заглянул во двор: там было безлюдно. Нагнувшись над металлическим кругом, Тарасенко подозвал Василька. Перед мальчиком открылась черная дыра.
Он минуту колебался — не ловушку ли готовит ему новый приятель? Тот понял его нерешительность:
— Чего испугался? Думаешь, я такой? Не знаешь ты, братишка, Васю Тарасенко. Смотри!
Он с молниеносной быстротой нырнул в черную бездну. Не колеблясь, за ним спустился в подземелье и Василек.
Низко пригибаясь в сырых катакомбах, они долго пробирались вперед. Казалось, не будет конца скользким, холодным стенам, этой беспросветной темноте. Но внезапно Вася Тарасенко остановился.
— Теперь можно и закурить, — прошептал он, а голос зазвучал так, будто кто-то кричал в рупор. — Как тебя звать?.. А, значит, тезка! Бери бумагу, вот табак…
Василек никогда не курил. Теперь же, чтобы не обидеть своего спутника, он покорно взял и бумагу и табак. В темноте никак не мог свернуть цигарку.
А Вася Тарасенко уже прикуривал от большой зажигалки, сделанной из крупнокалиберной гильзы. Она хорошо освещала и ребят и мокрые стены подземелья.
— Черта с два тут найдут! — хвастался Тарасенко.
Он снова вернулся к ранее начатому разговору, со злостью ругал фашистов и их прихлебателей:
— Тем паразитам, дело ясное, люди нужны, так они и ловят. А вот что этим гадам, полицаям, надо? Стараются, как гончие псы! В нашем дворе один живет. До войны шофером работал, а теперь в полиции. Убить его, гада!
Василек по голосу чувствовал, что говорит Тарасенко не просто для того, чтобы сказать. Такой парень слов на ветер бросать не будет.
— А где твой отец? — несмело спросил он.
— Был у собаки дом! — засмеялся Тарасенко. — Я беспризорный. Лет до десяти на базаре воспитывался, а потом в детском доме. Хорошо там было! Я на маляра учился. Пятый разряд имел. А для этих чертей работать не хочу. Резать их буду, мерзавцев! Я, знаешь, — таинственно прошептал Вася, — партизан.
— А где ж ты живешь?
— У одной бабушки. Вот в этом-то и дело! — вздохнул Тарасенко. — Ее жалко: умрет без меня с голоду. А она для меня как родная. А если б не она — давно бы в лес удрал. Там наших хлопцев много! И, наверное, все же не выдержу, скоро уйду.
