Джон открыл дверь.
— Вчера вечером. А что?
Бер, приземистый и взъерошенный, выглядел почти сердитым.
— Я только что был в его комнате. Постель не тронута, похоже, что Сандоса тошнило, но самого его нигде нет.
Натянув свитер, Джон протиснулся мимо брата Эдварда и направился в комнату Сандоса, желая убедиться, что он исчез.
— Я убрал за ним. Вышло все, что он вчера съел, — хрипел сзади Эдвард, пока они спешили по коридору. — Хотя съел совсем мало. Я уже проверил в туалетах. Его там нет, говорю вам.
Тем не менее Джон сунул голову в комнату, ощутив стойкий запах рвоты и мыла.
— Черт, — яростно прошептал он. — Черт, черт, черт… Этого следовало ожидать! Я должен был быть рядом. Я бы его услышал.
— Это моя обязанность, святой отец. Не знаю, почему я не настоял на соседней комнате. Но обычно он уже не нуждается во мне по ночам, — сказал Эдвард, пытаясь объяснить свой промах не столько Кандотти, сколько себе. — Я бы заглянул к нему этой ночью, но не хотел вмешиваться, если он… Он сказал, что хочет поговорить с вами. Я думал, он может…
— Я тоже так думал. Ладно, послушайте. Он не мог уйти далеко. Вы проверили трапезную?
Стараясь не паниковать, они обыскали здание — что касается Джона, то за каждым поворотом он ожидал наткнуться на тело Сандоса. Джон уже подумывал связаться с отцом Генералом или с полицией, когда ему пришло в голову, что, поскольку Сандос вырос на острове, то может находиться сейчас внизу, у воды.
— Давайте посмотрим снаружи, — предложил Джон, и они покинули главный корпус, выйдя через западную дверь.
Солнце лишь начало восходить, и каменный балкон был еще в тени, как и береговая линия далеко внизу. Чахлые деревья, искривленные преобладающими ветрами Средиземноморья, накрывала золотисто-зеленая дымка, а крестьяне уже пахали, но весна была пасмурной и промозглой — все винили в этом Везувий. К холоду добавилась тревога, и Джона начала пробирать дрожь, когда он перегнулся через стену, озирая берег.
Затем, к своему громадному облегчению, он заметил Сандоса и крикнул против ветра:
— Брат Эдвард? Брат Эдвард!
Съежившись от холода и обхватив полными руками бочкообразную грудь, Эдвард направлялся к гаражу, чтобы сосчитать велосипеды. С трудом расслышав голос Кандотти, он повернул обратно.
— Я вижу его! — орал Джон, указывая вниз. — Он на берегу.
— Мне спуститься и привести его? — прокричал Эдвард, топая к балкону.
— Нет! — крикнул Джон. — Пойду я. Принесите куртку, ладно? Он, должно быть, закоченел.
