— Чтобы вы не наткнулись на «противника». Таков приказ майора Гришина.
— Где майор?
Солдат-планшетист указал на дверь влево.
Гришин разговаривал с кем-то по телефону. Поддубный подождал, пока он положит трубку.
— Кто и когда, — без обиняков приступил к нему Поддубный, — кто и когда давал указание, чтобы «противники» обозначали себя фарами?
Гришин поднял усталые глаза.
— Допустим, я давал такие указания. Допустим. А в какой мере это вас интересует?
Поддубный едва сдерживал готовый прорваться гнев.
— Меня это не только интересует. Меня возмущает!
— Вот как! Мы, можно сказать, вашу жизнь оберегаем, а вы голос повышаете…
— Это не учение! Это черт знает что! Предположим, что летит не условный, а реальный противник, вы тоже скомандуете ему: «А ну-ка, любезный мистер, блесни-ка фарой, мы увидим тебя и собьем». Так, что ли, по-вашему? На дураков рассчитываете?
— Я посоветовал бы вам, товарищ майор, как помощнику по огневой и тактической подготовке, заниматься своими мишенями и не поднимать шум здесь, на КП. Не мешайте нам.
— Не мешать вам заниматься упрощенчеством?
Гришин, как делал это и прежде, демонстративно отвернулся.
Поддубный вскипел:
— Я напишу жалобу генералу Щукину!
— Пишите, — равнодушно ответил штурман. Но, помолчав, сообразил, что жалоба все-таки реальная вещь, и сразу переменил тон.
— Иван Васильевич, — сказал он, теребя шевелюру всей пятерней, — вы все-таки не забывайте, что в воздухе противник условный. Собственно, ведь никакого противника нет. Два летчика, выступающие с двух сторон. Два наших советских летчика. Подумайте, стоит ли рисковать? Наткнутся друг на друга в воздухе — вот вам и конец: сразу две катастрофы. В армии узнают, до Москвы дойдет, за летчиков будем отвечать своими головами.
— Но ведь так мы никогда не научим летчиков перехватывать ночью самолеты!
— Как это не научим? Разве фара мешает ловить «противника» в прицел?
— Какая уж там ловля, если «противник» обозначает себя фарой! И откуда вы взяли, что летчики могут налететь друг на друга? Ведь имеется же бортовой радиолокационный прицел. Нет, Алексей Александрович, учить летчиков и штурманов-наводчиков, как учите их вы, мы не имеем права. Так мы никогда не подготовим их к суровым испытаниям современной войны, и с вашими доводами я в корне не согласен. Дело это принципиальное, речь идет о нарушении главного принципа боевой подготовки, и я самым решительным образом буду выступать против нарушения.
— Это дело мы как-нибудь утрясем, — примирительно сказал штурман. — Поговорим с полковником. Возможно, придумаем что-либо иное…
