– Вчера один из них не вернулся. Сколько банда будет ждать Героева? К ночи уже сбегут, нервы не выдержат. Надо брать сейчас.
Казанцы с ним согласились.
На острие Васильев поставил неустрашимого зауряд-прапорщика. И тут снова влез Лыков. Он заявил Никите Никитичу:
– Брать только живыми! Шашку оставьте в участке. Револьвер возьмите, этого вам никто не может запретить. Но думайте, думайте.
– О чем, Алексей Николаевич?
– О том, как после ареста вести дознание. Мертвого уже не спросишь.
К радости питерца, Делекторский ответил:
– Постараюсь.
Студент-недоучка рос на глазах под мудрым руководством коллежского советника. Например, он предложил подослать к бандитам курьера с запиской, будто бы от Героева, с просьбой помочь перевезти с Козьей слободы вывихнувшего ногу Шиллинга. Один или двое откликнутся, выйдут за ворота, тут их и повяжут. А во флигеле останется меньше бойцов. Начальство идею приняло, и она сработала.
За два часа до ареста пришла неожиданная новость. У платьемойни военного госпиталя на берегу Казанки нашли труп Доленги-Грабовского. Смотрителю перерезали горло. Но сейчас всем было не до поляка. Казанцы готовились захватить большую банду, наполовину состоящую из беглых каторжников. Как все пройдет? Люди там злые и при оружии. Только Делекторский усмехался и крутил ус, остальные мандражировали. Алексей Николаевич сначала хотел отсидеться в тылах: возраст уже не тот, чтобы бегать со шпалером по притонам… Но тут был особый случай. Банда Варехи многочисленна и опасна. При нападении на дом Юшкова они нанесли приказчику Федотову тяжкие увечья, от которых тот позднее скончался. Грань ребята перешли, теперь им терять было нечего. И Лыков решил поддержать своего помощника, пойти на приступ бок о бок с ним.
Малая Лядская улица тянулась от Николаевской площади в сторону Арского поля. Номера «Волга» помещались в самом ее начале, в большом четырехэтажном доме. Полицейские через соседние владения проникли в сад и оцепили флигель. Сначала послали курьера с запиской будто бы от Героева. Изнутри послышалась ругань, и вскоре вышли двое. Им дали дойти до угла и тут же повязали.
– Пора, – сказал Лыков зауряд-прапорщику. Сердце его колотилось, как в молодые годы. Никита Никитич на вид был совершенно безмятежен.
– Одиннадцать, из них пять женщин, – стал считать коллежский советник, больше для того, чтобы успокоить себя. – Минус Героев. Минус эти два. Осталось всего трое!
– Да на один зуб, Алексей Николаевич, – усмехнулся Делекторский. – Пошли, что ли?
