— Судно готово, — сказал Харальд. И добавил: — Поторапливайтесь, пожалуйста.
Мэгги посмотрела на дочерей.
— Видите, папа очень о вас заботится. Он пытался спасти вас. Он и сейчас пытается. Просто… просто, в моем случае, он немного опоздал, — она крепко прижала детей к груди.
София сильно испугалась.
— Мама! Мама, мне больно!
Мэгги отпустила их и попыталась улыбнуться.
— Прости, милая.
К ней подошел рядовой Гантте с пистолетом наизготовку, значит пришло время расставаться.
— Вы можете не целиться в меня, хотя бы, пока здесь дети? — резко сказала она ему. — Я пойду с вами, только уберите эту штуку. Вам понятно?
Молодой человек удивился её напору и шагнул назад. Пистолет он не убрал, он опустил руки и спрятал оружие в кулаке.
Мэгги прижалась к Доминику и снова поцеловала его. Прежде чем он успел попрощаться, она отпрянула от него и ушла вместе с солдатом. Рядовой Гантте держал её под локоть, но оружия на неё больше не направлял. Он остановился только, чтобы отсалютовать лейтенанту Дитриху, затем вместе с женщиной ушел с причала и исчез во тьме.
4
«Адальгиза» покинула причал уже после полуночи. В настоящий момент, судно набирало ход, слегка покачиваясь в спокойных водах залива. Доминик стоял на носу и прижимал дочерей к себе, гадая, где сейчас Магдалена.
Когда прибрежные строения исчезли на горизонте, он подумал о доме, который им пришлось оставить. Не о людях, не о районе, но о физическом месте, о жилище. Он подумал о письменном столе из красного дерева в своем кабинете, который был в их семье уже три поколения. Подумал о портрете жены и Люсии в зале, который был написан, когда их старшая дочь была младенцем. О журналах, в которых печатались его статьи, эти журналы так и остались лежать в шкафу на кухне. О бутылках вина в подвале, разлитых ещё до 1918 года. И о дедушкиных часах с медным маятником ручной работы в кабинете. Всё это и многое другое навсегда осталось в прошлом.
Затем, он снова подумал о жене. Он подумал о её вороного цвета волосах, улыбке и смехе, который напоминал ему летний дождь. Станет ли она прошлым, поблеклым воспоминанием, наподобие тех вещей?
«Нет, — решил он. — Никакая тюрьма, никакой корабль, ни один человек не разделит нашу семью».
