Переводя взгляд по очереди с одного профессора на другого, Конни словно видела в их глазах отражение той области, в которой каждый из них сделал себе имя.
Профессор Мэннинг Чилтон, научный руководитель Конни, с легкой улыбкой смотрел на нее через стол. Луч низкого солнца, проникая в кабинет, подчеркивал морщины, прорезавшие лоб под гладко причесанными волосами, и глубокие носогубные складки. Чилтон всегда держался с небрежной уверенностью, типичной для исчезающей породы профессоров, которые провели всю жизнь под багряной сенью Гарварда. Интерес к истории колониального периода возник у него еще в детстве, проведенном в солидном бостонском особняке на берегу залива. От профессора пахло старой кожей и трубочным табаком — по-мужски, но совсем не по-стариковски.
За столом рядом с Чилтоном сидели трое заслуженных американских историков. Слева — всегда слегка потрепанный, с поджатыми губами, профессор Ларри Смит, младший научный сотрудник кафедры экономики, который задавал запутанные вопросы затем только, чтобы показать старшим коллегам свою эрудицию и значимость.
Конни смотрела на него исподлобья — уже дважды за время экзамена он, как нарочно, спрашивал именно то, что она меньше всего знала. Что делать, такая работа. А ведь он единственный из членов комиссии, кто еще мог помнить свой экзамен в аспирантуру. Конечно, наивно ожидать от него солидарности и сочувствия — как правило, такие преподаватели наиболее строги к экзаменуемым, как будто хотят отыграться за перенесенные унижения.
Смит натянуто улыбнулся девушке.
Справа от Чилтона, подперев подбородок рукой в перстнях, сидела пухленькая профессор Джанин Сильва — недавно титулованный специалист по гендерным исследованиям, — обожавшая феминистические темы. Сегодня ее прическа была неимоверно буйной и кудрявой, а откровенно красного оттенка волосы светились на солнце. Конни нравилось ее сознательное неприятие гарвардского этикета — длинные цветастые шали давно стали визитной карточкой Джанин. Она любила повторять, что в Гарварде враждебно относятся к профессорам женского пола. Ее интерес к карьере Конни иногда переходил в материнскую заботу, и Конни приходилось преодолевать нарастающее дочернее чувство к Джанин.
Именно ее Конни больше всего боялась разочаровать, хотя зависела прежде всего от Чилтона. Как будто почувствовав волнение Конни, Джанин незаметно подняла большой палец в знак одобрения.
Справа от Джанин сгорбился профессор Гарольд Бомонт, специалист по истории гражданской войны и ярый консерватор, известный своими гневными нападками на страницу публицистики в «Нью-Йорк таймс». Конни никогда у него не училась и надеялась, что он не будет лично заинтересован в результатах экзамена. Достаточно Джанин и Чилтона. Пока мысли такого рода вихрем проносились в ее голове, Конни чувствовала, что взгляд Бомонта вот-вот прожжет дыру в ее свитере.
