— Так чей это дом? — спросила Лиз, рассеянно теребя заусенец.
— Бабушки, — ответила Конни. — Маминой мамы.
— Но ты говорила, что никогда здесь не была, — удивилась Лиз.
Конни пожала плечами.
— Не была. Мама с бабушкой — ее звали София — не ладили, как можешь догадаться. Из-за того, что мама стала хиппи. А бабушка, видимо, была старых взглядов, строгая, сдержанная. Они общались очень редко. А потом бабушка умерла, когда я была еще совсем маленькой.
— София, — задумчиво повторила Лиз. — Греческое имя, означает «мудрость». Ты с ней виделась хоть раз?
— Мама говорила, что да. Она часто приезжала к нам в Конкорд, но каждый раз у мамы была истерика. Конечно, бабушка была против того, чтобы меня воспитывали в подобной обстановке. — Конни отчеканила последние слова.
— Мне кажется, ты бы с ней нашла общий язык. По крайней мере сошлись бы насчет Грейс. Ты хоть что-нибудь помнишь?
— Не очень, — ответила Конни. — Помню, когда она умерла, мама очень грустила. Помню, она меня обняла и говорила что-то про «вселенскую жизненную энергию», а я ее спросила: «Это рай?» и она сказала: «Да». Мне было годика три-четыре.
— Но если бабушка умерла больше двадцати лет назад, что же было с домом все это время?
Конни, не сдержавшись, закатила глаза.
— Естественно, он здесь просто стоял. И естественно, мама мне ничего не говорила. — Она покачала головой.
— Тогда зачем она тебе его сейчас поручила? — спросила Лиз. — И что самое важное, — добавила она насмешливо, — зачем было нам платить за общежитие, когда в часе езды стоял пустой, почти уже твой дом?
Конни рассмеялась.
— Надеюсь, станет ясно, когда мы его найдем. Мама сказала, что там сплошной кавардак. А поручила она мне его, потому что моя внимательная и ответственная мама все эти годы не платила налоги на собственность. — Лиз ахнула. — Да, — продолжила Конни, — а сумма росла. До недавнего времени власти не возражали. А в прошлом году поменялся закон, и маме прислали уведомление, что дом будет конфискован, если она не возместит всю сумму.
— Ничего себе, — воскликнула Лиз. — И сколько же?
— Я точно не знаю, — ответила Конни, теребя кончик косы. — Грейс так толком и не сказала. Я хочу разобрать и выбросить весь хлам, а дом продать, если, конечно, на него найдется покупатель. Вырученная сумма пойдет на уплату долга городу.
Лиз присвистнула.
— Но это же только на лето. А потом вернешься в Кембридж и выкинешь все из головы.
Девушки дошли до конца дорожки, где гравий сменился утоптанной землей. Конни посмотрела на кусты дудника, разросшиеся между деревьями. Нежные белые цветы качались на легком летнем ветерке, разносящем повсюду запах зелени и земли, а в дуплах деревьев жужжали невидимые глазу насекомые. Девушка смотрела на цветы, и глаза ее расширялись. Солнце играло на лепестках, а сознание Конни затуманилось. Ей почудилось, что по тропинке тяжело идет пожилой человек в испачканной рабочей одежде, сгорбившийся под тяжестью вязанки дров и хвороста.
