— Помнишь, как у Льва Толстого в «Войне и мире»? Пьер Безухов говорит об ужасах дуэли, что вот он мог убить человека, а князь Болконский ему отвечает: убить бешеную собаку — это не плохо. А ведь он говорил всего-навсего о мужчине, который обольстил девушку, желавшую быть обольщенной.
— Подожди, — поморщился Старков, — при чем тут Лев Толстой?
— Сколько в России людей, которые и рады бы мстить гадам, но не могут, а комбату Старкову дана такая возможность, но он сомневается.
— А ты не сомневаешься?
— Нет! — твердо покачала головой Оля. — Они издевались над всем, что мне было свято, в течение пяти лет. Пять лет, Старков, они расстреливали меня! Они унижали и оплевывали Россию. Они развалили страну и довели ее до нищеты, они со своим радио и телевидением превратили людей в идиотов. Они всегда были на стороне тех, кто против России. В Молдавии они были на стороне молдаван, в Прибалтике на стороне прибалтов. Они даже были против нерусских, но желавших быть частью России — как случилось с абхазами. Они издевались надо мной и такими, как я, зная, что мы есть. Они продолжают издеваться над нами. И ты думаешь, их что-то остановит, кроме страха за свою шкуру? Они же прямо писали, что в России демократической все замечательно, но только не хватает оккупационных войск, как это было в послевоенной Японии и Германии.
— Подожди, прекрати эту политинформацию. Ведь не тебе спускать курок…
— Почему же, я готова, — почти спокойно сказала Оля, — назови первого. Их же так много, Старков, не бойся, мы не промахнемся и не попадем в честного человека, — в словах Оли зазвучала ирония.
Она и сама не ожидала от себя такого взрыва эмоций. Но образ бесстрашного офицера спецназа стал распадаться у нее на глазах. Она увидела перед собой слабого и рефлексирующего человека.
Старков глубоко вздохнул, поднял глаза вверх — между деревьями виднелся клочок высокого и светлого осеннего неба. Он поднял воротник своего плаща, сунул руки в карманы. Его знобило. Вместо тепла от женщины, стоявшей рядом, шел холод.
— Они! — сказал он устало. — Кто это ОНИ. Мне предлагают забирать деньги у совершенно конкретных людей. Боюсь, что это обыкновенные торгаши.
— Подожди, — наморщила лоб Оля, — я вспомнила. В тот вечер, когда я встретилась с Дубцовым… там вспыхнул спор. Кричали, что народ грабят. И Дубцов так хладнокровно сказал… Понимаешь, он не опровергал того, что и он грабит народ и государство, он просто… издеваясь, сказал, что храбрости не хватает отобрать награбленное. Вся храбрость на слова и крики уходит.
