— Нет, Джейк. Если у меня нет контрольного пакета, у меня нет и моральной ответственности. Я уйду с поста председателя совета директоров. Это место можете занять вы или Тил, можете поставить на это место, кого вы хотите.
— Подождем до вашего полного выздоровления.
— Хорошо. Но я не изменю решения. А теперь о том другом деле. Гм… Сестра, вам не надо вынести откуда-нибудь мусор, помыть руки или проверить, не свалилась ли крыша с дома? Я хотел бы поговорить со своим юристом наедине.
— Нет, сэр, — с улыбкой ответила она, — Вы сами знаете, что я не могу покинуть комнату ни на минуту, пока меня не сменят. Но я могу выключить голосовой монитор на пульте, уйти в дальний угол и смотреть видео. Я сделаю звук погромче, и можете быть уверены, что я вас не услышу. Доктор Хедрик сказал, что вы, наверное, захотите поговорить с мистером Саломоном наедине.
— Вот как! В нем есть, оказывается, что-то человеческое. Хорошо, сестра, так и договоримся.
Пару минут спустя Иоганн тихонько сказал:
— Вы видели, Джейк? Видит Бог, от того, что вы побудете со мной наедине несколько минут, не случится никакого вреда. Если я начну задыхаться или еще что-нибудь, вы сможете позвать на помощь врачей. Кроме того, если со мной что и случится, они увидят это на своих мониторах. Так нет же, они не отходят от меня ни на секунду и отвергают даже самые безобидные просьбы. А теперь послушайте — только не говорите громко — у вас есть с собой карманное зеркальце?
— Что?! Никогда не носил с собой ничего такого.
— Жаль. Ладно, когда придете в следующий раз, захватите с собой какое-нибудь зеркальце. Я надеюсь, что вы сделаете это завтра же, Джейк. Хедрик — хороший врач, я это признаю, но он мне ничего не позволяет. На этой неделе я спросил, чье у меня тело, а он не счел нужным даже соврать, лишь сказал, что это не мое дело.
— Это именно так.
— Что?
— Вы помните контракт, который я разработал? Там записано…
— Никогда его не читал. Такие опусы — сущее издевательство над английским языком.
— Я говорил вам, но вы пропустили мимо ушей. Тайна личности донора не может быть разглашена без его специального разрешения… и даже если разрешение есть, родственники донора должны дать свое согласие после его смерти. Наш случай не отвечает ни первому, ни второму условию. Поэтому вам нельзя этого знать.
— У-у, крысы. Но я и сам смогу узнать, как только встану и смогу ходить. Я вовсе не собираюсь это афишировать, просто хочу знать.
— Конечно, вы сможете все узнать. Но я не собираюсь помогать вам обманывать покойного.
